Андрей Матусовский - Люди реки Кананари

Сегодня в регионе Ваупес языком лингва франка служит тукано, а влияние культуры общности Ваупес прослеживается дальше условных границ ее распространения. При таком активном культурном взаимодействии коренные народы региона сохраняют этническую самоидентификацию.

Вероятно, истоки разделения барасано на эдурья и таивано следует искать в отдаленной исторической ретроспективе, в процессе заселения колумбийской Амазонии, когда миграционные волны поднимались вверх по рекам, минуя многочисленные пороги, и одна из групп могла длительное время оставаться в изоляции по отношению к другой.

Поскольку у барасано отсутствуют ярко выраженные этнографические критерии разделения на две субгруппы, социокультурная самоидентификация, важная для аборигенов, нивелируется для окружающего их метисного населения, и разграничение на эдурья и таивано чаще всего можно встретить в специализированной литературе и в разговорах с коренными народами.

В контактах с метисным населением региона барасано выступают единым народом. Интересы и действия отдельных общин координируются и учитываются при принятии решений на коллективных собраниях, проводящихся в деревнях, обладающих высоким социальным статусом. Постановления, выносимые на таких собраниях, определяют дальнейшие кооперативные действия барасано.

Насколько и для кого важнее разделение на эдурья и таивано, для самих коренных народов или метисного населения? Если в отношениях между собой эдурья и таивано придерживаются самоидентификационной оппозиции, то в контактах с метисным населением данные этнические группы выступают как единый народ – барасано.

Солнце садится, и над Пакоа быстро сгущаются сумерки. Мы отправляемся в малоку. Посиделки мужчин в малоке перед сном – это неотъемлемый атрибут традиционной культуры таивано. Нам не только интересно общаться с людьми, но также следует выказать им уважение, рассказать таивано о жизни, которая проистекает за пределами их общины. Это ритуал.

Нас встречает глава малоки – мужчина по имени Фаустино, ему лет сорок пять – пятьдесят, не больше. Малока полным-полна людей: мужчин, женщин, детей. Фаустино приглашает нас сесть на скамейке, устроенной в глубине малоки.

Квинтэссенция предметов традиционного хозяйства жителей Пакоа: клубни маниока, принесенные с плантации, весло и тяжелый гарпун для охоты

Металлический наконечник гарпуна предназначен для битья кайманов и крупной рыбы

Я не могу угомониться, опять расспрашиваю, теперь Фаустино, о разграничении барасано на две субгруппы. Глава малоки разъясняет, что таивано – это просто название барасано на испанском языке.

Разучиваю вместе с ним различные слова из языка таивано: гавы – одна персона, гава – белые, общее обозначение белых, хибаба – друг, мой друг.

Со слов Фаустино, в задней части малоки проживают женщины, ее передняя половина предназначена для мужчин. Я понимаю, что данное пояснение главы малоки не следует воспринимать дословно. Очевидно, что он обрисовывает ритуальное пространство общинного жилища, в котором мужская область находится у главного фронтального входа малоки. Однако сейчас мы сидим и разговариваем с ним в задней части строения. Я спрашиваю Фаустино, почему это так, но он лишь скромно улыбается.

К нашей компании присоединяются родственники Фаустино: брат Патрисио, на вид ему около пятидесяти лет, и сын Максимилиано, двадцати пяти – тридцати лет. Беседуя, таивано принимают растительные ритуальные порошки – мамбе и мыно. Фаустино поясняет, что мамбе и мыно предлагают для друзей и знакомых, поддерживая разговор. По его утверждению мамбе и мыно таивано принимают перед тем, как отправиться на охоту. Фаустино хвастается, что после принятия мыно он способен охотиться ночью при свете звезд.

Небольшие запасы мамбе и мыно всегда есть у любого мужчины таивано, а не только у шамана или главы малоки. Эти галлюциногенные порошки принимают каждый день, как правило, ближе к темному времени суток.

Употребление мамбе – мужская прерогатива, но неожиданно я делаю интересное наблюдение. Пока мы разговаривали, к емкости с мамбе, стоящей на земляном полу малоки, подошла женщина и, не спрашивая разрешения мужчин, спокойно зачерпнула порцию галлюциногенного порошка и положила его себе в рот. На действия женщины мужчины никак не отреагировали. Значит, есть какое-то исключение, и женщины также могут принимать мамбе, или традиция уже постепенно трансформируется?

Мамбе, помол из листьев коки (Erythroxylum coca var. Ipadu), употребляемый индейцами Западной и Северо-Западной Амазонии. У различных индейских групп региона порошок из листьев коки называется словом из их родного языка (кахи – у барасано, маании – у бора, хибина – у уитото).

Кустам коки отводят отдельное место на общей плантации – чагре, как ее называют в колумбийской Амазонии. За ними ухаживают и собирают урожай только мужчины. Перед тем как отправиться на плантацию собирать листья коки, мужчины раскрашивают свои лица красной краской.

Приготовление и употребление мамбе длительный ритуальный процесс. Приспособления для производства мамбе хранятся в малоке.

В традиционной культуре индейцев Западной и Северо-Западной Амазонии кока занимает важное место – для них это священное растение. Без мамбе не обходится ни один традиционный ритуал (юрупари, коллективные танцы, любые собрания членов сообщества в малоке; а также охотничьи вылазки и путешествия); его предлагают друзьям, гостям и собеседникам. Предложение мамбе – это знак уважения и гостеприимства. Обычно мамбе принимают мужчины, однако не существует строгого запрета для приема мамбе женщинами. Во время традиционных ритуалов мамбе часто употребляется совместно с другими галлюциногенами: йопо (порошком из семян Anadenanthera peregrine), питьем из лианы Banisteriopsis caapi – яхе, как его называют в междуречье Ваупеса и Апапориса, табаком.

От слова мамбе происходит производное «мамбеадеро», означающее социокультурный комплекс ритуальной активности в пространстве малоки.

Индейцы Амазонии говорят: «Белые сделали из коки наркотик, коммерциализировали ее. Для нас кока – священное растение».

То, что таивано называют мыно, больше известно как йопо. Коренные народы бассейна Кананари иногда также говорят йопо, подразумевая мыно.