Андрей Норкин - От НТВ до НТВ. Моя информационная война. Том 2

Львиная доля этих сомнительных заслуг принадлежит английским управленцам, вводившим свои правила в Иерусалиме сообразно с собственными представлениями о плохом и хорошем. Это слишком долгая история, а я и так затянул со своим экскурсом в прошлое. Ограничусь лишь тем, что до Папы Римского Иоанна Павла II христианами святость Стены Плача вообще ставилась под сомнение. Арабы называют ее Стеной аль-Бурак, потому что, (опять возвращаемся к спору «номер один») прилетев из Мекки в Иерусалим, пророк Мохаммед привязал своего крылатого коня Бурака именно к этой стене. Поэтому, мол, Стена является неотделимой частью мечети Аль-Акса. Очень любил рассуждать на эту тему Ясир Арафат, причем даже после окончания Первой интифады. Наконец, даже сами евреи не могут прийти к единому мнению о том, как нужно относиться к Стене, ведь если она является частью великого Храма, она обладает и его святостью. А в Храм просто так, в любое время и только по собственному желанию, попасть было невозможно! Значит, точно такими же должны быть и правила посещения Стены, к которой в наше время ежегодно приходят миллионы людей со всего мира.

Я много раз был у Стены Плача. И, конечно, мой рассказ об Иерусалиме пока только начат. Но это затянувшееся историческое отступление кажется мне нужным для того, чтобы объяснить атмосферу, царившую в Израиле в момент моего первого приезда в эту страну. В каком-то смысле, и характеристика поступка Ариэля Шарона, и описание споров вокруг принадлежности и значения Храмовой горы являются примерами того, как различный подход к трактовке исторических событий и фактов – технология современной информационной войны – приводит к кровопролитию. Поскольку, когда я впервые попал в Израиль, там, без преувеличения, шла самая настоящая война.

Итак, прогулка Шарона по Храмовой горе произошла в сентябре 2000 года. Причем, надо сказать, что до осени, в течение всех предыдущих месяцев года никаких терактов, никаких столкновений с палестинцами в Израиле не было. Я не хочу, чтобы мои слова воспринимались как обвинения в адрес Ариэля Шарона, но факты – вещь упрямая. Посеянные им семена дали свои всходы. Сам Шарон стал лидером партии «Ликуд», а затем и премьер-министром, получившим возможность жестко осуществлять ту политику, которую он считал необходимой. Благо, поводов оказалось предостаточно.

12 октября в Рамалле толпа палестинцев голыми руками буквально разорвала на куски двоих израильских солдат – резервистов. Это был первый акт «интифады Аль-Акса», объявленной Ясиром Арафатом в ответ на «осквернение» Храмовой горы. Нападения на евреев стали происходить еженедельно. 1 июня 2001 года в Тель-Авиве террорист-смертник взорвал себя у входа в популярную молодежную дискотеку «Дольфи», лишь недавно открывшуюся в здании бывшего дельфинария. Эта трагедия остается, возможно, самым «русским» терактом в Израиле, поскольку подавляющее большинство из двадцати одного погибшего составили русскоязычные подростки, в основном, девушки. А 29 ноября, снова в Тель-Авиве, бомба взорвалась в пассажирском автобусе.

«Автобусная война», как составляющая террористической деятельности палестинцев в ходе Второй интифады, растянулась на два с половиной года. Именно столько времени потребовалось израильским властям для того, чтобы разработать новую систему безопасности для общественного транспорта. И именно в это время я впервые появился в Израиле и стал приезжать туда с периодичностью от одного до трех раз в месяц. Это были рабочие поездки и мои перемещения по стране, в основном, ограничивались гостиницей, квартирой Гусинского и тель-авивскими ресторанами, в которых он проводил различные встречи и мероприятия. Способ защиты собственной жизни оставался простым: не пользоваться общественным транспортом. Эта задача решалась легко, поскольку нас встречали, привозили, сопровождали и отвозили на автомобилях телекомпании. К тому же, человека, приехавшего из России в Израиль в начале двухтысячных, тяжело было напугать словом «терроризм» и действиями террористов. В Москве уже взрывали и общественный транспорт, и жилые дома. И хотя к подобным преступлениям привыкнуть невозможно, некоторая защитная реакция у меня уже выработалась. Выражалась она в профессиональной деятельности.

После отключения ТВ-6 «команда Киселева» в полном составе перебралась на «Эхо Москвы». Венедиктов тогда начал формировать свою уникальную технологическую модель, которая до сих пор существует в эфире радиостанции. Программы «Эха» стали вести не только кадровые сотрудники радио, но и приглашенные телезвезды. Не могу сказать, что это всем нравилось. Я не застал самых первых дней десанта УЖК на «Эхо», но боюсь, что поведение коллег не слишком отличалось от того, что имело место быть при переходе части коллектива НТВ на ТВ-6. Так что, у радиоаборигенов появление представителей высшей медийной расы особенной радости не вызвало, хотя публично никто не роптал. Тогда на «Эхе» это еще не было модным…

Я же в самом начале этого «эховского» периода, выходил в радиоэфир киселевских «Итогов» и информационной программы «Сейчас» по телефону, в качестве специального корреспондента в Израиле. Истинную причину моей поездки туда мы, конечно, не озвучивали, но новостей мне и так хватало. Уже на следующий день после моего приезда произошел взрыв на Центральной автобусной станции Тель-Авива, а еще через день – теракт на улице Яффо в Иерусалиме, который впервые в местной истории осуществила женщина-смертница. Как видите, мне было, о чем рассказывать. Было и чем заниматься по прямому, так сказать, назначению.

Редакция RTVi, как таковая, на тот момент еще находилась в стадии формирования. Имелся небольшой штат сотрудников, но мотаться приходилось по всему Тель-Авиву. Руководство сидело почти в центре, а, например, монтажные аппаратные располагались на каких-то дальних выселках, чуть ли не в жилых домах. Хотя понятия «центра» и «окраин» к Тель-Авиву вообще довольно трудно применимы. Сам город представляет собой огромный конгломерат, с почти нечитаемым делением на районы. Или муниципалитеты, как их принято там называть. В период моего знакомства с этим городом, Тель-Авив представлял из себя (в моем понимании) улицу Ха-Яркон (из множества вариантов написания ее названия я предлагаю выбрать какой-то один, кажущийся мне наиболее подходящим для кириллицы) и идущую вдоль Средиземного моря набережную Герберта Сэмюэла, первого Верховного комиссара Палестины, о заслугах которого евреи спорят и по сей день. Но, видимо, положительных оценок все же чуть больше, раз его заслуги отмечены подобным образом.

Все остальные районы Большого Тель-Авива представлялись мне какими-то бескрайними складскими территориями. Я прошу прощения за невольную жесткость в формулировках, но единственная характеристика, приходящая на ум при первом знакомстве с Израилем, после того, как вы покидаете аэропорт, это – срач… При всей захватывающей дух красоте местных пейзажей – гор, пустыни, морей и лесов – города Израиля быстро опускают вас с небес на землю из-за вопиющего бардака на улицах! «Почему у вас так грязно на улицах?» – спрашивали мы с женой наших израильских друзей, -«Потому что сегодня – шаббат! Никто не работает!» – отвечали они. «А сегодня почему так грязно? – Потому что был шаббат, еще ничего не успели!»