Ирене Крекер - Сила жизни. Очерки и эссе

В Союз писателей СССР он был принят лишь в 1958-ом году. А в сороковые годы открыл для себя и читателя сказочный мир Алана Милна, П. Плеверса, Дж. Барри, Л. Кэрролла, в котором на русском языке заговорили Винни Пух, Мэри Поппинс, Питер Пэт, Алиса в стране чудес. Сегодня Борис Заходер известен миллионам читателей, как малышам, так и взрослым, как переводчик «Винни Пуха», «Мэри Поппинс», «Питера Пэна», «Алисы в Стране чудес» и других книг зарубежных авторов. Его переводы несколько свободны, ценны тонким восприятием событий и потрясающим чувством юмора. Герои его произведений – самые разнообразные персонажи, начиная от обычных и диковинных заморских зверей, заканчивая забавными малышами, школьниками, буквами алфавита, разнообразными вещами, окружающими нас в повседневной жизни. Борис Заходер от рождения имел способность перевоплощаться в своих героев, думать, как они, выражать свои мысли языком зверят, говорить и чувствовать за них.

Вячеслав Лобачёв, знавший поэта многие годы, вспоминает: «Борис Владимирович рассказывал и о том, как он проверяет на прочность созданные им стихи. Конечно, многочасовое сиденье за столом, поиски рифм, черновики… Но, когда, на его взгляд, стихотворение казалось готовым, нужно было выйти во двор и прочитать по памяти написанное. Если удавалось без запинки вспомнить весь новый текст – стихотворение принималось, нет – шло в доработку. Писатель на зуб проверял каждое слово, искал нужное ему место в строке. За кажущейся лёгкостью стихов Заходера стоит тяжеленная умственная работа автора».

Работа переводчиком книг зарубежных авторов принесла Борису Заходеру успех и уважение. Его стихи были переведены на английский, арабский, польский, испанский, голландский, хинди, украинский, азербайджанский, грузинский и другие языки. Их читали взрослые и дети. Он подарил российским читателям шедевры мировой детской классики, на которых выросло несколько поколений.

Москвич Валентин Васильевич Кузнецов, родившийся в первый год войны, вспоминает о знакомстве с творчеством Бориса Заходера в рассказе «Жизненные уроки»: «В его сказке «Винни Пух и все-все-все» сказку Кристоферу Робину папа начинает словами «Давным-давно, кажется, в прошлую пятницу». Вот и мне рассказ о первой встрече с «Винни Пухом» хочется начать словами «Давным-давно, кажется, в прошлую пятницу». И, действительно, давным-давно, кажется, в пятницу… Но ещё до той пятницы, давным-давно, кажется, в шестидесятых годах прошлого столетия, во второй половине этих годов, я – в то время начинающий инженер – часть своей работы выполнял в лаборатории электронного моделирования. А начальником той лаборатории была Нина Михайловна, читавшая журналы на четырёх иностранных языках и преподавшая мне, как позже выяснилось, немало полезных жизненных уроков… Наши обсуждения технических проблем стали завершаться – по её инициативе – обсуждениями новостей культуры. Она стала приносить мне интересные книги, из которых я узнавал о почти неведомых мне до того деятелях: Рерихи, Илья Глазунов, Борис Пастернак, Анна Ахматова, Николай Гумилёв, Марина Цветаева, Осип Мандельштам, Борис Пильняк, Стругацкие, Эварист Галуа… Но однажды она приносит мне странную книгу и предлагает её прочитать. На обложке значатся неизвестные мне авторы – Алан Милн и Борис Заходер. И ещё написано – сказка.

– Нет, Нина Михайловна, – говорю я. – Я это читать не буду. Не моё это. Я ещё в детстве прочитал двухтомник русских сказок под редакцией Афанасьева, и этого для меня достаточно: я вырос из того возраста, когда читают сказки.

– А Вы всё-таки, Валюша, прочтите, – настаивает Нина Михайловна. – Не пожалеете.

Я сделал вид, что согласился с ней, а сам, не собираясь читать, положил книжку в ящик рабочего стола.

Через неделю Нина Михайловна спрашивает:

– Вам понравился «Винни Пух»?

– Какой Винни Пух? Ах, этот! Так я же сказал Вам, что читать её не буду: не моё это.

Достаю книжку из ящика рабочего стола. Раскрываю её, чтобы убедительно, с анализом текста, доказать, что читать её не надо. А книга случайно раскрывается на стихотворении. Читаю его:

«И почему это Хта – обязательно та,

а Жерка, как правило, – эта?».

Задумываюсь. А и в самом деле, почему это Хта – обязательно та, а Жерка, как правило, – эта? Конечно, это – просто игра слов, но она мне нравится. И потом – каким же чувством языка должен обладать переводчик Заходер, чтобы такой перл обнаружить? Да и нет такого каламбура в английском языке, а это значит, что эта сказка – не просто перевод с английского, а самостоятельное изложение. А тогда есть смысл его прочитать. Листаю и нахожу: «спаслание» вместо «послание». Как же это здорово! Увидеть в знакомых словах новый смысл, обыграть их на новый лад. Да тут ещё и философия! И я говорю:

– Нина Михайловна, я обязательно-обязательно прочитаю эту книгу.

Эта история была мне уроком».

Поэт Агнес Госсен, моя землячка по России и по Германии, узнав, что я увлеклась творчеством Бориса Заходера, воскликнула: «Это же классика! Я читала его стихи и сыну, и внучке, которая о Винни Пухе уже и на английском сама читала. Мои трёхлетние внучата-близнецы уже и мультфильмы о нём смотрели. Мне кажется, что песня Винни Пуха „Хорошо живёт на свете Винни Пух, оттого поёт он эти песни вслух“ и про мёд, и про надо подкрепиться – это из области крылатых выражений. Их знают по крайней мере три поколения российских немцев из Союза, как, например, и стихи Пушкина, которые учила наизусть моя мать, я и мой сын. И эти цитаты, их понятный посвящённым контекст, – это почти как тайное родство единомышленников».

При чтении этих слов мне вспомнился наш с мужем друг семьи Валерий Хаберманн. Мы с ним, зная эти строки с юных лет, долго не размышляли об истоках рождения Винни Пуха, а, проживая уже в Германии, в течение многих лет называли друг друга Винни Пухами, потому что любили ходить друг другу в гости, беседовать о том, о сём… Валеры давно нет, ушёл через десятилетие после Бориса Заходера в вечность, но воспоминания остались – согревают душу.

Запомнились мне слова Павла Суркова, автора: «Заходер увидел в «Пухе» одну из главных метафор своего времени. Метафору страшную, но при этом – дающую неизбежную и радостную надежду. «Винни Пух» – книга эсхатологическая, книга, задающая собственную Вселенную. Вселенную времени большого мирового переустройства – не зря «Пуха» долго не переводили, например, в Германии (при фашизме этот текст был в принципе запрещён – понимал доктор Геббельс, с чем имеет дело!).

Фронтовик Милн, прошедший Первую мировую, автор «Мира с честью», понял одну очень важную вещь. Её понял ещё один фронтовик – Джон Толкин. И они написали две ОДИНАКОВЫХ книги. Две эсхатологические книги о том, как меняется мир, тихий, спокойный, патриархальный, когда в него приходит Новое Зло. Это Зло – стихийно, оно безлико, как оружие массового поражения, как смерть на Ипре. У него нет лица. Безлик толкиновский Саурон. И безлика стихия – единственное олицетворение зла в «Пухе»: наводнение в первой книге – и ураган во второй. А против этого зла выходят не герои. А простые смертные. Совершенно негероические. Очень Маленькие Существа. И одно из них – а вовсе не авторские протагонисты – совершает в финале Великий Подвиг».