Джин Сэссон - Дочери принцессы

Как только дверь захлопнулась, от радости удовлетворенного чувства мщения не осталось и следа.

Где находился мой сын? Был ли он в безопасности?

В течение пяти дней дом наш не знал покоя, потому что ни Карим, ни я не могли общаться друг с другом миролюбиво. Амани молилась и плакала, а Маха пела песни о любви и праздновала побег Фаизы.

***

Есть ли в жизни что-нибудь более приятное, чем успех?

Одержимая одной целью, Фаиза сумела избежать ловушек, расставленных ее семейством, и воссоединилась со своим любимым.

Реакция Фуада и Самии на отчаянный побег их дочери превзошла все мои ожидания. Готовая в любой момент броситься к Кариму, чтобы умолять его, используя свое положение, защитить нашего единственного сына, я была приятно поражена тем смирением, с которым воспринял Фуад поведение своей дочери.

На пятый день после исчезновения Абдулла позвонил нам с Кипра, маленькой островной страны, расположенной недалеко от берегов Ливана. Наша реакция Абдуллу ничуть не испугала, и он твердо, несмотря на наши протесты, заявил, что осуществил акт справедливости, воссоединив снова Джафара и Фаизу.

У меня перехватило дыхание, когда Абдулла признался, что час назад Фаиза звонила родителям и те, оставив гнев, просили только об одном, чтобы им была предоставлена еще одна возможость принять Джафара как своего сына, Фуад сказал дочери, что если она и Джафар не отвернутся от них, то и он обещает не «вступать в те же бурные воды во второй раз».

Как справедливо замечено, человек отвергает компромисс, когда чувствует свою силу, и идет па соглашение, когда слаб. Угнетаемые страхом никогда больше не увидеть свою прекрасную дочь, Фуад и Самия пришли к выводу, что лучше бы им принять ее брак с человеком, стоящим гораздо ниже их по благосостоянию и социальному положению.

Но, склонная к подозрительности, я подумала, что, возможно, это трюк, чтобы заманить Джафара в страну, где он был совершенно бесправен. Оказавшись в Саудовской Аравии, он мог бы попасть за решетку под любым благовидным предлогом, если бы Фуад только этого пожелал.

Но родители Фаизы развеяли мой пессимизм.

В тот же день Фуад и его семья вылетели в Грецию, и в золотой стране, где мужчины были достаточно цивилизованными, встретились с Джафаром и Фаизой. Мысли, более ужасные, чем смерть, были отброшены в сторону, и Джафар и Фаиза наконец обрели счастье в единении с семьей, которая однажды бросила вызов законности их союза.

Для Фаизы было выправлено специальное разрешение выйти замуж за мусульманина из другой страны, и в одном из отелей Каира в Египте состоялась их второе, на этот раз более праздничное бракосочетание.

Карим и я вместе с нашими дочерьми также ездили туда, чтобы присоединиться к сыну для участия в торжестве.

Джафар и Фаиза настояли на том, чтобы гости обоего пола вместе прибыли на прием, даваемый в отеле «Мена Хауз». Их большая любовь даже сурового Карима заставила улыбаться, хотя как член королевской фамилии он испытывал стыд, что его сын посмел вмешаться в частную жизнь его друга. Напряженность Кариму помогли снять Фуад и Самия, признавшись ему в том, что другого конца не могло и быть, поскольку еще до похищения Фаизы Абдуллой, видя чрезвычайную печаль дочери, они уже стали подумывать над тем, что лучше было бы вернуть ее Джафару. Печаль Фаизы не могла оставаться незамеченной, и, как Фуад заверил моего смущенного мужа, они сами в день бегства Фаизы были уже готовы сдаться.

Мы видели, как обнимал Фуад Фаизу и Джафара, словно все они были одним целым. По счастливому взгляду Джафара и сиянию глаз было видно, что он любит свою молодую жену еще безумнее, чем раньше.

Это было что-то невероятное! Саудовская женщина с радостью была отдана в жены тому, брак с которым был запрещен.

Я прошептала Кариму на ухо:

– Видишь, даже прямую линию можно заставить искривиться!

Семейная трагедия была превращена в картину величайшей гармонии.

Поздно вечером того же дня мы с Каримом из внутреннего дворика нашей каирской виллы любовались красотой египетского неба.

Муж мой изумил меня искренним раскаянием и просьбой простить его. Мучаясь чувством стыда и любви, Карим пообещал, что впредь никогда больше не станет безосновательно подозревать меня в чем бы то ни было. Абдулла сказал ему, что в его план, связанный с побегом Фаизы, я не была посвящена. А цифровую комбинацию нашего сейфа Абдулле сообщил Карим. Но в горячке событий он забыл об этом!

Потом, словно вспомнив о чем-то, Карим полез в карман и извлек огромнейший из бриллиантов, когда-либо виденных мной, Камень был подвешен к золотой цепочке. Муж мой осторожно застегнул ожерелье у меня на шее, и я почувствовала прикосновение его губ к плечу.

Несколько лет назад я ненавидела горькую пустоту своего супружества. Всего месяц назад я с жадностью искала смысл жизни. Наступивший момент был благодатной почвой для всех видов эмоций – любви, сожаления и в большей степени смятения. Неужели Карим был тем редким типом саудовца, который сочетал в себе нежность, мужественность, практичность и ум? Неужели я ошибалась в своих оценках его характера?

Как мог саудовец соответствовать моему представлению о счастье, когда именно с саудовскими мужчинами я всю свою сознательную жизнь вела борьбу?

Я когда-то слышала, что скупец никогда не бывает удовлетворен своими деньгами, а мудрец – своими знаниями. Может быть, и я была женщиной, которой неведомо удовлетворение? Вероятность этого пугала меня.

Мне в голову пришла еще одна арабская пословица: «Если твой муж сладок, как мед, не слизывай его сразу».

Карим предстал передо мной в ином свете. Вспомнив о многочисленных оскорблениях, нанесенных ему, я молила Аллаха, чтобы он укоротил мой язык и увеличил силу ума.

Я улыбнулась мужу, и тут же почувствовала, как затягиваются многие душевные раны, нанесенные мне поведением Карима в ранний период нашего брака.

По необъяснимой причине шрамы мои стали почти незаметны.

На следующий день Карим и я вместе с детьми сидели на веранде нашего особняка в Каире. Просторную закрытую террасу окружал безукоризненный цветочный сад. Воздух был пропитан сладким ароматом роз и жимолости, пробуждая воспоминания о богатых британцах, что когда-то оккупировали этот негостеприимный город. Мы с мужем наслаждались прохладой просторного, затененного от солнца места; не было и намека на дневной бриз, и раскаленные бетонные строения перенаселенного города сохраняли жестокий жар дня, притупляя чувства восьми миллионов каирцев.

Наши дети о чем-то пошептались между собой и заявили, что мы снова были забыты нашей «забывчивой Фатьмой», как часто мы называли нашу египетскую экономку, когда ее не было поблизости.