Евгений Стригин - Человек, похожий на генерального прокурора, или Любви все возрасты покорны

Особенно деваться было некуда. очень грамотно все замкнул на себя и именно поэтому получил возможность шантажировать Президента. Тем более, что он монополизировал все решающие связи с Международным валютным фондом и Мировым банком…Тогда наличие фигуры было абсолютно обязательным условием представления всех траншей…

Предполагаю, что Президент тогда рассудил, что для него принципиальность проявлять невыгодно. И на условия шантажиста согласился. Но совершенно очевидно, что эти одиннадцать минут унижения когда-нибудь ещё припомнит …

А сам я из наблюдения этой сцены в приёмной сделал вывод, что — при всем его имидже железного мужика — сломать можно. За одиннадцать минут». [208]

В изложении антипода крутого десантного генерала т.е. министра внутренних дел это выглядело так: «Как стало известно позднее, сразу после заседания Совета безопасности в приёмной поставил жёсткое условие президенту: „Решайте: либо вы избираетесь на второй срок, либо не избираетесь и остаётесь с ними!“

То, что указ был немедленно подписан, означает: недолго стоял на распутье». [209]

нужно было выбирать [210]: или. Он выбрал первого. Заметим, что вскоре после такого разговора президент был вынужден лечь в больницу. Расставание с кровным братом просто так не даётся.

Для решительного и упрямого российского президента сделать это было не легко. [211]«…Из кругов, близких к, просачивается информация, что он затаил в отношении „небывалую злобу“, так как большего унижения, страха и позора он якобы никогда ни от кого не испытывал». [212]

Косвенно это отмечает и, передавая слова, сказанные по поводу радостных комментариев: «Я принял решение отстранить от избирательной кампании за то, что он позволил себе делать комментарии после моего окончательного выступления. Это решение мне и так трудно, тяжело далось, а он ещё позволяет себе …». [213]Нет, не легко расставаться с «кровным братом». [214]

«…Это был, — отмечает Леонид Млечин, — пожалуй, первый случай, когда расставание с одним из подчинённых далось ему не просто: был самым близким ему человеком. В определённом отношении он был ближе жены…». [215]Политика постоянно требует жертвоприношений, иногда жертвовать приходится близкими друзьями, «кровными братьями».

Заметим, что определённую роль в этом расставании, похоже, сыграл. Он ведь даже был у президента перед самым приходом туда главного приватизатора. «Отмечая роль в ночных событиях, сказал, что в критический момент он вёл себя как настоящий мужчина и благодаря его твёрдой позиции произошло то, что произошло». [216]Впрочем, как мы уже убедились мог и слукавить. Поэтому попытаемся перепроверить через другие источники.

в своих воспоминаниях указывает, что был настроен негативно к задержанию двух шоумэнов, так как думал, что копают под него. даже пришлось успокаивать и разъяснять, что это не так. К сожалению, он не уточняет когда (называя только условное время — «ближе к 12 часам») была эта беседа: до встречи премьера с президентом или после. Но второе кажется более вероятным. А тогда значит, что, вероятно, первым нанёс удар по «заговорщикам», а только дожал президента. При этом, приводит первую фразу, которую сказал разъярённый премьер: «Ну что, ребятки, доигрались?». Так обычно, говорят, когда уже знают результат «игры», а знать можно только от президента. Кроме того, премьер был объективно за принятое решение об отставке, так как он давно уже хотел избавиться от.

Стрелецкий также считал, что к отставкам причастен премьер-министр. Он писал: «После я узнал, что через два часа после встречи президента с и к пришли новые посетители — и. Они принялись убеждать президента, что никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке — не ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты артистов, выступавших в туре „Голосуй или проиграешь“. Премьер особенно упирал на то, что „копали“ явно под него, выбивали из Евстафьева компромат на». [217]

Давление премьер-министра на президента, конечно, могло бы сыграть свою сильную роль. И эта роль в свержении и компании выглядит естественной.

«По сути, Ельцин предал их и продал за коробку с долларами. Как один, так и другой считали, что их услуги стоят гораздо дороже». [218]Это о Барсукове и Коржакове.

Первоначально в отставку Коржакова никто особенно не верил, вероятно, даже сами отставники. [219]«Не исключено, — писали не симпатизирующие им, — что и Коржаков с просто до лучших времён отправят на „скамейку запасных“. Возможно, их звёздный час, увы, ещё впереди. Боги иногда возвращаются на затуманенные вершины Олимпа». [220]

вспоминал: «Ночью, после увольнения, я обдумал ситуацию и понял, как её можно изменить. Прежде всего я решил обратиться к шефу с письмом. В нем не встречалось слов „простите“, „извините“, а была описана ситуация перед выборами. Я искренне считал, что другого президента сейчас в России быть не может, и об этом тоже писал. А в последних строчках попросил нас с принять и выслушать». [221]

Письмо заслуживает того, чтобы его прочитать полностью. В нем и политическая оценка ситуации, и характеристики некоторых ведущих действующих лиц отечественной политики, и боль за судьбу страна, и донос на удачливых конкурентов, и попытка выгнанной собаки, вернуться в привычную конуру. Оно написано по следам событий и, вроде бы, не должно быть слишком прилизанным.

Как известно, в пушкинской «Полтаве» приближённый украинского гетмана Мазепы направил письмо Царю Петру о том, гетман собирается изменить России. Царь Пётр не поверил доносу и выдал автора на расправу тому же гетману. А Мазепа все же изменил России. Сходство с коржаковским письмом есть. Правда, тогда царём был Пётр, а не Борис, а это уже большая разница. Да и Кочубей сначала донёс, а потом его выдали на расправу, а главного охранника сначала выдали, а потом он пошёл доносить.

Письмо достаточно красочно описывало нравы ельцинского окружения. Там полным-полно признаков преступной деятельности, на которую, кстати сказать, не реагировала прокуратура. [222]

Оппозиционная пресса написала: «Судя по тому, что партия — — именовалась здесь „русской“, победу, выходит одержала антирусская, или назовём её как угодно, но смысл ясен». [223]Михаил Назаров отметил: «Конечно, трудно испытывать симпатии к и, давшим приказ осенью 1993-го снайперам стрелять в собственный народ, — но все же теперь вместе с изгнанием их и был нанесён удар по всему русскому флангу в партии власти, подвергнутому жёсткой чистке (структуры ФСБ и ВПК)». [224]Это отмечали и другие. [225]Мало того, это практически признал и сам, достаточно внимательно прочитать его письмо к. [226]