Саша Сим - Мои сто дней Евромайдана. Дневник очевидца

Я хоть и проголодался, с утра ничего не евши, но не рискнул что-либо отведать. И вовсе не потому, что у меня был строгий пост, начиная с двадцать восьмого ноября (вечно ОНИ начинают бастовать во время моего поста, как будто мне назло, что нельзя отведать ни мяска, ни колбаски, ни сырка, а только чай!). А большей частью потому не смог пить у них даже чай, чтобы, как любой порядочный человек, не быть ничем им обязанным.

Я выбрался из этого охраняемого круга снова через десяток охранников в гражданском (на входе они меня не пускали, пока я не соврал, что я из Запорожья) и направился на Майдан.

Уже на подходе почувствовал, что здесь, по сравнению с площадью перед Мариинским Дворцом, гораздо веселей, натуральней, как среди своих. По дороге попался Жовтневый Дворец, где вволю утолил свой голод постными салатами и рыбными консервами, чаем и кофе с различными печеньями и кренделями. (Я не хотел объедать героев Майдана. Боже упаси! Просто я таким образом хотел полностью вжиться в роль майдановца, прочувствовать его изнутри и изложить всё это в моём дневнике.) Меня удивило то, что вся консервация была домашнего приготовления. Это сотни, а может быть и тысячи киевлянок и жителей со всей Украины передали бастующим плоды своего труда, часть тех запасов, которые они готовили на зиму для себя. Вкушая тот или иной салат, я чувствовал добрую ауру и теплоту женских рук, которые с любовью готовили и от чистого сердца передавали героям Майдана, живущим в нечеловеческих условиях, спящих на бетонном полу штабелями, но с таким душевным возвышенным чувством идущим, возможно в трагическое своё будущее, что их подвиг трудно переоценить.

В остальных больших залах Жовтневого дворца размещались протестующие, в каждом зале своя область. Даже днём во всех комнатах и залах спали люди прямо на бетонном полу, подстелив под себя матрасы и укрывшись тем, что чем мог: от одеял до шуб и пальто. Почему и днём спали – потому что многие несли службу по охране Майдана и ночью – в самое тревожное время, когда наиболее вероятной могла быть зачистка. И ребята с непривычки дико уставали. Над всеми был жёсткий контроль сотников и их помощников.

Справа от входа, сразу же за первой столовой (вторая находилась чуть дальше, вглубь Дворца) находился медпункт с обилием всевозможных, даже дефицитных, гуманитарных лекарств. Во время болезни (ангины и простуды) мне трижды доводилось убедиться в этом, причём с записью в журнале регистрации, о чём уже в январе я жалел, так как по закону это был повод, чтобы посадить меня на пятнадцать лет в тюрьму!

Слева от входа был штаб и пункт выдачи одежды-обуви.

И забыл сказать, что перед входом во Дворец всегда дымилась военная полевая кухня. И дымилась не зря…

3.2. На Майдане перед сценой

А в это время па Майдане (уже было около четырёх часов после полудня), на сцене собирались выступить весь цвет оппозиции и гостей из ближнего и дальнего зарубежья. С зажигательной речью выступил на чисто украинском языке друг Украины Михаил Саакашвили, которого участники Майдана приветствовали сканированием: «Ми-ша! Ми-ша! Ми-ша!» Не менее зажигательно призывал к активным действиям по защите своих прав и освобождению пострадавших на Майдане, Виталий Кличко, а также представители Молдовы, Белоруссии, Франции, Канады, Европарламента и многие другие.

И снова, находясь в гуще революционно настроенных участников митинга, заряжаясь от них той энергией, которая может творить чудеса в жизни всего народа, и эти чудеса не под силу ни одному парламенту (хоть он и весь – из представителей народа), ни одной партии, или даже коалиций партий, я начинаю беззвучно плакать, снова слёзы ручейками катятся по моим щекам. Щемит в груди. И по спине пробегает мороз…

Я только весьма отдалённо могу словами передать те чувства, которые овладевали мною. И вовсе не потому, что я не могу передать их. А потому, что не существует тех слов и выражений, которые бы достоверно передали бы мои чувства. Как убог наш язык по сравнению с нашими чувствами души!

3.3. Батяры

На выходе из Майданного лагеря, забаррикадированного элементами новогодней ёлки, я снова расчувствовался до самых слёз, когда увидел по-сельски щедро угощающих майдановцев группу добровольцев из Львова, привезшие на джипе с прицепом не одну сотню килограммов домашнего провианта, в том числе, домашнего сала и колбас, мёда, масла, домашней выпечки пирогов и тому подобное. И удивило ещё то, с каким радушием относятся львовяне к каждому из подходящих к ним. На мой вопрос, кто они такие, один из них, как оказалось главный организатор этой благотворительной акции, разъяснил, что, как и в Англии, в старые времена существовали люди, называвшие себя робингудами, также и у них, существует общественная организация Батяры, к которым они и принадлежат.

3.4. Голос поэта

Далее на Крещатике я увидел наскоро сколоченную небольшую сцену жёлто-голубого цвета с висящим на древке мегафоном, в микрофон которого один из организаторов зазывал всех желающих довести до «громады» своё впечатление о происходящем на майдане. Я послушал нескольких «украиномовных» ораторов, никак не решаясь выступить со своим русскоязычным стихотворением. Но когда выступило пару русскоязычных ораторов, я решился. Представился своим псевдонимом, сообщил в преамбуле, что имею солидное образование, но в силу сложившихся обстоятельств, виной которых существующее положение в стране, я вынужден работать на рынке, и прочитал немногочисленной публике вот такое своё стихотворение:

Когда я только начал читать, стали собираться проходящие мимо люди. А когда закончил, сорвал не бурю, но активные аплодисменты…