Евгений Додолев - Свой Кобзон

«У каждого мгновенья – свой Кобзон»

Марина Леско

РАЗДЕЛ I. МОЙ КОБЗОН

В этом разделе собраны мои беседы с Иосифом Давыдовичем, записанные в разные годы и при различных обстоятельствах.

Конечно, я рассчитывал, что мой собеседник более темпераментно отреагирует на резонные обвинения в торговле афганским героином и/или на невнятные намеки на то, что заложников освобождал за $$$.

Но, полагаю, что за свою долгую жизнь Иосиф Давыдович привык к наездам.

Как заметил один из респондентов в разделе «Их Кобзон» – «стальные яйца»!

БЕЗ ТИТУЛОВ НО С ИМЕНЕМ

В студии «Правды-24» с Иосифом Кобзоном мы беседовалинакануне его кремлевского мега-концерта, посвященного юбилею знаменитого исполнителя.

Иосиф Кобзон дал пятичасовой концерт в честь 80-летия 20 сентября 2017. «Я песне отдал все сполна»

Однако свою первую ТВ-беседу с легендарным певцом я записал еще в СССР, для небезызвестной телекомпании ВИD. Потом было еще несколько газетных интервью. После одного из них на меня наехал знаменитый «авторитет» Отари Квантришвили, друживший с артистом. Потому что беседа была озаглавлена «Папаша Кобзон и его мафия».

А в середине 90-х я попросил другого Отара, своего выдающегося сотрудника с фамилией Кушанашвили написать текст в защиту певца, против которого в ту пору была развязана кампания.

«Новый Взгляд» опубликовал тогда полосной портрет Кобзона с манифестом только начавшего свою журналистскую карьеру маргинала:

«Откушав кофий, мне хочется, как Чингачгук, высунуться из окна и спросить у Родины: Родина, за что ты меня не любишь? чего я тебе сделал? За что ты меня не любишь? За что ты не любишь всех нас? За что, например, не жалуешь Кобзона? Родина, он пел всегда. То есть жил так – с песней.

Мне не нравится, но людям нравилось и нравится, а людей надо любить, ну, по крайней мере, считаться с ними. Эти люди – как трава, никто им не указ. Они чуют: те, кто наезжают на Кобзона, – жалкие урюки, потому что так бездарно это делают! Обвиняют его в том, что он с бандитами якшается.

Чья бы корова мычала! Вы кто сами, хочу возопить я после кофия. Я не знаю, чем там промышлял Кобзон, но он лучше вас. Он – артист, и если ему удалось объегорить вас, я буду молиться за него. Он рядом с вами – херувим. Он хоть профессионал, вы-то – кто? Кто вы? Его фамилию знают повсеместно, его фамилия – это походы Советской власти, это иллюзии целых поколений, это советские летние дожди, это цифры наших потерь, наших компромиссов счет, летопись наших предательств, хронология советских побед и фиаско, его фамилия – история.

Никудышная? Пусть. Ну История же! Кобзон – это полдень наш, когда утро почило, а к вечеру надо подобраться, сохранив нервы в относительном порядке. Если Кобзону будет плохо, то нам всем о чем говорить? Нам всем грозит небытие. Ну, даже не в кладбищенском, может быть, смысле, то есть не столько в этом, но у слова «покойник» много значений. По крайности, второе я знаю точно, и вы знаете, мне оно не нравится. Оно полностью подходит к тем, кто наезжает на Кобзона…

И мы потом, когда выживем, когда нахлебаемся озона, вынырнув и не соображая сразу, что можно дышать и делать это без напряга, без оглядки на урода в галстуке (это, конечно, образ собирательный), – потом, когда выживем, мы поймем: у нашей системы, кроме мерзкой природы, есть хорошее свойство – наша система закаляет. Она никогда не любила нас; она напоминала и напоминает нам ежедень, что мы – никто и имя нам – никто, что мы ничтожества, которым позволили потусоваться в барской прихожей, разглядывая лепнину и шмотки на вешалке; нас терпят из милости и из невзначайно хорошего настроения, когда даже быдло навроде нас не помеха, и мы можем даже покурить, даже взглянуть с положенной дозой подобострастия снизу вверх на Систему; кто мы? Читайте выше. Системе не до нас: в перерывах между удовлетворениями похоти и жрачкой она, за-ради пущей забавы, выбирает более-менее известных среди нас, кладет на лавку и сечет, сечет, сечет, преподавая нам, паскудам, профилактический ликбез.

Предмет называется: «Не высовывайся» – если уж ЭТОГО сделать – раз плюнуть, то ты, убогий, чего?! На цыпочках уходит лето, утром прохладца, днем прохладца, вечером даже холодрыги случаются, перед осенним водоразделом настал час показательной издевки: сегодняшний субъект носит фамилию КОБЗОН, не слышали?!

Да, артист, да-да, но это еще и НАША С ВАМИ ФАМИЛИЯ. Бьют Кобзона – бьют нас, вот что я хотел сказать, но столько мыслей, что руки трясутся, мысль не вытанцовывается. Кобзона гоняют по всему полю, это называется прессинг, надеются, что человек спятит, сломается; человек, в эпоху которого жил Ельцин, убили Листьева, врал министр обороны, доллар гулял вовсю, от меня ушла Женщина. Кобзон повязан с бандитами, Кобзон – символ мафии, Кобзон – это солнце. Галиматья. Власть, ты – дура (не может быть, чтобы ты не знала об этом).

Его, Кобзона, ты делаешь своим могильщиком. Кобзон, Власть, – это зеркало твое, это сын твой, это сын Системы, и знаешь, по сравнению с тобой – он Херувим. Иосиф, я не знаю, кто вы, что вы.

Я видел вас раз десять по телеку, два раза живьем (вы очень суровый, кажется?), мне наплевать, сколько у вас дач, кем вам приходился Япончик, какого вы мнения о Пугачевой… мне наплевать. Я молю вас: не уступайте ИМ».

***

Сам Кобзон считал, что воюет с ним всемогущий на том этапе Александр Коржаков; об этом рассказывал в «Моей газете», что мы делали с Андраником Миграняном:

«Это Александр Васильевич Коржаков. Убежден, что все исходит от него… Речь, скорее, идет о наветах. Против меня нашептывают люди, которые преследуют какую-то личную корысть…

«Даже если убьют, я буду жить в памяти людей»

Да, Кобзона могут любить или ненавидеть, но со мной нельзя не считаться. Необязательно выполнят просьбу, но хотя бы выслушают. Есть, правда, и исключения. Меня упорно игнорирует министр внутренних дел Рушайло. Думаю, он не забыл моих слов, что это спецслужбы расправились с Отариком Квантришвили, имевшим конфликт с Рушайло. Помнит и мое обвинение, что это его, министра, подчиненные дали обо мне ложную информацию миграционным службам США, чтобы воспрепятствовать въезду Кобзона в Америку. А о том, что я пятнадцать лет руковожу общественным советом ГУВД Москвы, что стал первым лауреатом премии МВД России, главный милиционер страны, видимо, запамятовал.

С времен Щелокова я неизменно участвовал во всех концертах, посвященных Дню милиции, лишь в этом году по приказу министра меня сняли с программы. Значит, так тому и быть.