Владимир Ткаченко - Тайны разума. История Разума. Разум Сталина, Ельцина, Путина, Березовского, бен Ладена

Президент, конечно, не ошибается, что весь огромный политический ресурс может рухнуть за два неправильных хода. Рисковать он явно не хочет. Путинский принцип «торопиться не надо» может вызывать раздражение у самых разных сторонников ускорения. Зато Путин может быть уверен, что он всегда сможет хоть медленно, но двигаться вперед. И именно поэтому команда единомышленников ему тоже не нужна, команды нужны именно для «брусиловских прорывов». Лучший пример — Гайдар и его правительство. А для путинских подчиненных хватит и того, чтобы они в целом были либералами. А так — пусть борются, пусть вырабатывают компромиссную точку зрения (естественно, в определенных пределах). Компромисс, он всегда лучше.

Поборов в себе спринтерские начала, столь свойственные Б. Н., Путин ведет и соответствующую кадровую политику. Это Ельцин, устроив очередную «сильную рокировку», удалялся «думы царские думать». Путин рокировочек не любит. Даже признавая, что тот или иной министр «мог бы работать побыстрее», он тут же отмечает, что за последний год этот человек многому научился, вектор его развития — правильный, поэтому пусть работает.

Но, смирившись с несовершенством министров, президент аккуратно записывает в свой ежедневник, кто и что ему обещал — законопроект подготовить, программу выпустить и т.д. и т.п. Срок приходит — звонит обещавшему, спрашивает: сделано ли? Если нет, узнает новые сроки и вновь записывает их в ежедневник.

Еще один важнейший пункт — кадровые и все принципиальные решения, типа «да — нет», Путин принимает только единолично. Лучший тому пример — назначение Наздратенко министром. Абсолютно все были против. А Путин, пожелав дать определенный знак губернатору, а с другой стороны, просто пожалев его, принял решение сам. Однако уверен: если Наздратенко не выполнит условия, если станет перечить Грефу, то вылетит в один момент.

Надо заметить, что подобный стиль работы Путин выработал не тогда, когда стал президентом. Один из чиновников рассказывал, как в 97-м году говорил с будущим первым лицом о схватке Чубайса с олигархами. И Путин объяснял — Чубайс не прав не по сути, а по тактике. Израсходует весь ресурс, голову сломает и ничего не добьется. Лучше потерпеть полгода, дать Березовскому с Гусинским ещё порезвиться, успеть что-то сделать полезного и ударить наверняка. Как сказал — так и сделал.

Стиль Путина можно оценивать двояко. Одни вспомнят вечно живое, быковско-бармалеевское «нормальные герои всегда идут в обход». Другие — Кутузова из «Войны и мира», который дает генеральное сражение только потому, что «все этого хотят». А уже погнав Наполеона, без всяких сражений, на которых настаивали двор и генералитет, сумел уничтожить врага до основания». («МК», 07.03.2001).

Из воспоминаний В. В. Путина:

«Про родню отца я знаю больше, чем про мамину. Дед родился в Петербурге и работал поваром. Самая простая семья была: ну что, повар и повар. Но, видно, хорошо готовил, потому что после первой мировой войны его пригласили на работу в подмосковные Горки, где жил Ленин и вся семья Ульяновых. Когда Ленин умер, деда перевели на одну из дач Сталина, и он там долго работал…

— Отец родился в Санкт-Петербурге в 1911 году. Когда началась первая мировая война, в Питере жить стало трудно, голодно, и вся семья уехала в деревню Поминово в Тверской области, на родину моей бабушки. Дом, где они жили, стоит, кстати, до сих пор, родственники ездят туда отдыхать. Там же, в Поминове, отец познакомился с моей мамой. Они поженились, когда им было по 17 лет.

— В 1932 году родители приехали в Питер. Жили в пригороде, в Петергофе. Мама пошла работать на какой-то завод, а отца почти сразу забрали в армию, и он служил на подводном флоте. Вернулся, и у них с интервалом в год родились два мальчика. Один из них через несколько месяцев умер. Когда началась война, отец сразу ушел на фронт добровольцем… Мама категорически не захотела уезжать, осталась дома, в Петергофе. Когда там стало совсем тяжко, её забрал в Питер мой дядя, морской офицер, он служил в штабе флота, а штаб располагался в Смольном. Брат приехал и вывез её с ребенком под обстрелами и бомбежками. Вывез в блокадный Ленинград… Мама рассказывала, что в Ленинграде для детей организовывали что-то вроде детских домов. Им пытались сохранить жизнь. В таком детском доме второй мальчик заболел дифтеритом и тоже умер… Мама выжила — ей помогал брат. Он подкармливал её своим пайком. Был момент, когда брата куда-то на время перевели, и она оказалась на грани смерти. Это не преувеличение: однажды мама от голода потеряла сознание, думали — она умерла, и её даже положили вместе с покойниками. Хорошо, что мама вовремя очнулась и застонала. Чудом, в общем, осталась жива. Всю блокаду она провела в Ленинграде. Ее вывезли, когда опасность уже миновала.

— Отец в это время воевал. Его определили в так называемый истребительный батальон НКВД. Эти батальоны занимались диверсиями в тылу немецких войск. Отец, собственно говоря, принял участие в одной такой операции. В их группе было 28 человек. Их выбросили под Кингисеппом, они огляделись по сторонам, устроились в лесу и даже успели взорвать состав с боеприпасами. Но потом кончились продукты. Они вышли на местных жителей, эстонцев, те принесли им еды, а потом сдали их немцам.

Шансов выжить почти не было. Немцы обложили их со всех сторон, и только некоторым, в том числе и отцу, удалось вырваться. Началось преследование. Остатки отрада уходили к линии фронта. По дороге потеряли ещё несколько человек и решили рассеяться. Отец с головой спрятался в болоте и дышал через тростниковую трубочку, пока собаки, с которыми их искали, не проскочили мимо. Так и спасся. Из 28 человек к своим тогда вышли четверо. Его тут же направили в действующую армию. Он оказался опять в сложнейшем месте, на так называемом Невском пятачке. Это на левом берегу Невы, если стоять спиной к Ладожскому озеру. Немецкие войска тогда захватили там все, кроме этого маленького плацдарма. И наши держали его всю блокаду в расчете на то, что, когда начнется прорыв. Невский пятачок сыграет свою роль. А немцы все время пытались взять его. Было сброшено какое-то фантастическое число бомб на каждый квадратный метр, даже по меркам той войны. Это была чудовищная мясорубка. Правда, плацдарм в конце концов сыграл свою роль.

…Отца тяжело ранили на этом пятачке. Ему и ещё одному бойцу дали задание взять «языка». Они подползли к блиндажу и только приготовились ждать, как оттуда неожиданно вышел немец. Растерялся и он, и они. Немец пришел в себя раньше. Достал гранату, запустил в них и спокойно пошел дальше. Немец, наверное, был уверен, что убил их. Но отец выжил, правда, ему осколками переколотило ноги. Наши его вытащили оттуда через несколько часов. Ближайший госпиталь в городе, а чтобы туда попасть, надо тащить его через всю Неву.