Газета Завтра - Газета Завтра 201 (40 1997)

И душам нашим велию милость даровати.

Публикация подготовлена при помощи

Общества ревнителей памяти митрополита Иоанна

“ И если праведник едва спасается,

то нечестивый и грешный где явится?”

(Соборное послание

святого Апостола Иакова, гл. 4:18)

Как стало известно из информированных источников в окружении заместителя главы диппредставительства США в Москве Джона Теффта, в Вашингтоне вновь испытывают заметное раздражение в связи с утверждением Нижней палатой российского парламента окончательной редакции Закона о свободе совести и о религиозных объединениях.

Первая попытка его принятия оказалась неудачной. Реакционные силы Запада, и в первую очередь Соединенных Штатов, пустили в ход достаточно хорошо отлаженный механизм так называемых влиятельных лиц из ближайшего окружения президента России. Результат — вето главы государства и еще одна трещина в фундаменте взаимоотношений власти и православной церкви.

Не является секретом тот факт, что усиление роли основных религиозных конфессий, традиционно и мирно сосуществующих в нашей стране длительный исторический период, окажет положительное воздействие на стабилизацию политической обстановки в России, улучшит перспективу развития межнациональных отношений и снизит вероятность возникновения конфликтов на межэтнической почве. Представляется, что это хорошо понимают в Вашингтоне, ибо неоднократно оттуда высказывали свою озабоченность состоянием этих проблем на необъятных российских просторах.

В чем же истинная причина раздражения нашего заокеанского партнера? Ларчик открывается просто… Главенство традиционных российских религий объективно способствует рождению единой межнациональной объединительной идеи и укреплению российской государственности. Вот этого-то, очевидно, и опасаются в американской столице.

В руководстве госдепартамента США уже выразили неудовлетворенность медлительностью своего нового посла в Москве Джеймса Коллинза в решении проблем, возникших в связи с принятием Закона.

Заслуживающий доверия иностранный источник сообщил о существовании прямого указания политическому отделу посольства США задействовать все имеющиеся возможности для оказания давления на российское руководство с целью добиться от него если не отказа от Закона, то хотя бы отложить ввод его в действие на неопределенное время.

При этом американским дипломатам рекомендовано использовать свои доверительные контакты в столичном политическом бомонде, а также проамерикански ориентированные средства массовой информации.

Таким образом, очень скоро мы, возможно, станем свидетелями очередного реверанса властей перед Западом.

Кому на этот раз доверят эту роль? Неужели снова президенту….

Андрей ОРЛОВ

Игорь Ляпин

ГИМН СОВЕТСКОГО СОЮЗА

В электричке полусонной

Под колесный стук и звон

Мужичок один веселый

Развернул аккордеон.

И, конечно, не без фальши,

Но во весь душевный жар

Зазвучали вальсы, марши -

Давних дней репертуар.

Пальцы бегали послушно,

Он играл, играл, играл…

Кто-то спал, а кто-то слушал,

Кто-то слушал и дремал.

И мгновенно всеми узнан,

Вдруг из Леты возвращен,

Гимн Советского Союза

Загремел на весь вагон!

Загремел, и даже поезд

Резко вздрогнул в этот миг.

И взглянули, вдруг опомнясь,

Люди на себя самих.

И качал вагон скрипучий

Еле слышные сперва

Про великий и могучий

В громкой музыке слова.

Звуки падали, взлетали,

Шли волной из давних дней.

И светлее как-то стали

Лица граждан, и живей.

Отзывалась сладкой болью

Та, утраченная, быль,

Где страна была страною,

А народ — народом был.

Где рассвет вставал рассветней,

Был победным цвет знамен.

Тут взлетел аккорд последний,

И умолк аккордеон…

Мчались встречные составы,

Огоньки вдали зажглись.

По развалинам Державы

Поезд мчал в иную жизнь.

ПОСЛЕ ТРИЗНЫ

Давно по коммунизму справив тризну

И погремев в победные щиты,

Мы смотрим на любезную Отчизну

И видим безобразные черты.

Все стало мельче, суетнее, гаже,

На всех углах торгашеский угар.

Сплошное действо купли и продажи,

Где совесть превращается в товар.

Где аргумент ножа и автомата

С убийственной весомостью встает,

Где брат глядит с опаскою на брата,

И где народ косится на народ.

И меркнет свет. Вопросы на вопросах…

Кто виноват? А кто — не виноват!

И граждане, что роются в отбросах,

Согражданам покоя не сулят.

И те, кто мчат

в престижных мерседесах,

Как бы над всеми грешными скользя,

При мальчиках на новеньких протезах

Не зря отводят в сторону глаза.

Старик в лохмотьях

смотрит на прохожих

С такой мольбой,

что тут же — в горле ком.

Спроси нас,

и ответить мы не сможем,

Куда идем и для чего идем.

Все тяжелей свобод хваленых цепи,

Пропала всех связующая нить.

И совестно, что нету выше цели,

Чем досыта ребенка накормить.

А вот сойдутся бедный и богатый,

Какие будут молнии сверкать!

И голова становится квадратной,

Когда начнешь об этом размышлять.

А хочется,

чтобы жизнь была разумной,

Чтоб в гору шла, а не катилась вниз,

Чтоб — всем светло…

И тут уж, как ни думай,

А в мыслях

вновь забрезжит коммунизм.

В ОТЧЕМ ДОМЕ

Я приехал к маме Кате,

Бабе Кате, тете Кате.

В этом доме, в этой хате

Столько солнца для меня…

Как и быть должно на свете -

Это внуки, это дети,

Это мамины соседи,

Тоже, стало быть, родня.

Все такие дорогие,

Все понятные такие,

До печенок заводские -

Трудовой, рабочий люд.

Все прошли здесь голод, холод,

Чтоб поднять завод и город,

Чтоб восславить серп и молот.

Так все рядом и живут.

Это граждане Державы

Той, что мы не удержали.

Много все воображали,

Вот и рухнул общий кров

Для потомков запорожцев

И купцов-нижегородцев,

Для потомков черноморцев

И уральских мастеров.

А какие перемены?

На фазендах после смены

На руках взбухают вены

От аграрного труда.

И едят борщи да сою,

Хлебом делятся и солью,

Едко шутят над собою.

Поглядишь вокруг — беда…

При любом, понятно, строе

Там, где гости — там застолье,

Это вечное, святое,

И уже у горла ком.

И дыханием горячим

Мы в плечо друг другу плачем

И хрипим, что нет удачи,

И смеемся, что живем.

Не ругай нас, баба Катя,

За нетрезвые объятья,

Мы стоим на перекате,

Мы волнуемся всерьез.

Вон с вальцовки тетя Шура,

На полкомнаты фигура,

Тарахтит, как дурой дура,