Л. В. Мардахаев - Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 2. Г. К. Калабалина

Совет командиров, пионерская дружина, комитет комсомола теперь уже были крепким оплотом. В октябре 1943 года Облоно проводило итоги социалистического соревнования детских домов Челябинской области, а их было около 80-ти, и моему Катав-Ивановскому детскому дому №60 Мосгороно было присуждено переходящее Красное знамя. Это была награда за большой труд всего коллектива, который уверенной поступью шел вперед, опираясь на мудрое наследие А. С. Макаренко.

Свыше пятисот человек за это время вышло из детского дома. И все они нашли свое нужное место в жизни, стали прекрасными работниками, заслуженно считают себя внуками А. С. Макаренко и в своей практической работе на самых разных участках руководствуются его идеями.

Не было никаких вестей от Семена, а как мне нужна была в то время хоть маленькая весточка! Потом начали приходить письма с фронта от летчика-истребителя Феди Крещука, Толи Мира, Бориса Тайманова. Добрые, теплые, сыновьи письма, в которых они убеждали меня, что отец жив, обязательно вернется, и мы будем вместе. Жить было трудно, зарплата была небольшая, да и деньги ничего не стоили. На свою зарплату я могла купить на рынке одну буханку хлеба, правда, я еще получала красноармейское пособие на детей – 150 рублей. И вдруг мне пришел офицерский аттестат на 400 рублей в месяц как матери Феди Крещука. Это было большое подспорье…

Несмотря на то, что от Семена не было никаких вестей, у меня и у детей была крепкая уверенность в том, что Семен жив и обязательно вернется с Победой. Наверное, это и давало силы преодолеть все трудности. Я вела дневник, в который записывала ежедневно итоги рабочего дня, писала все, что волновало меня. В этом дневнике я мысленно разговаривала с Семеном, советовалась с ним, рассказывала о своих огорчениях, обидах, радостях. И мне становилось легче.

Что поддерживало меня еще? Очень хорошие стихи К. Симонова, хорошие статьи в «Комсомольской правде» корреспондента Лидина. Они придавали силы. Особенно дорого было стихотворение К. Симонова «Жди меня». Мне казалось, что это слова Семена, обращенные ко мне, и я написала ответ на стихотворение, обращаясь к Семену – это было 23/X – 1942 года.

Отсутствие писем от Семена наводило меня на мысль, что он не в действующей армии, а в тылу врага, партизанит. В это время в газетах сообщалось о делах партизанского отряда под командованием «К». Мы решили, что это Семен, и следили за каждым его шагом. Эти предположения рухнули, когда узнали, что партизан «К» – Ковпак…

Жить в одной комнате двум семьям было очень трудно. Паше и Леночке нужно было заниматься, а четверо малышей шумели, да и буквально повернуться было негде. Поэтому Оле с детьми устроили комнату в корпусе младших ребят. И теперь можно было расположиться попросторнее. Оле там было спокойнее. Теперь еще большая нагрузка по уходу за младшими легла на Пашу и Леночку. Жили старшие мои очень дружно. Паша во всем помогал Леночке, и они тщательно оберегали меня от лишней домашней работы, а если замечали, что у меня плохое настроение, старались развеять его. Оба они учились хорошо. Начала готовиться к школе и Галочка. Антошик был общим любимцем в семье, о нем заботились все. Он был очень ласковый, никогда не капризничал. В детском доме жизнь налаживалась. Начали работать мастерские. Хорошо работал Совет командиров. Наладился хороший деловой контакт с районными организациями…

Из Ленинграда совершенно неожиданно приехала тетя Варя – ее эвакуировали из блокадного города. И пришлось приложить много сил, чтобы поставить ее на ноги, – так она была истощена. С приездом тети Вари мне стало намного легче. Все хлопоты по дому и присмотр за детьми в мое отсутствие она взяла на себя, а меня окружила материнской заботой. Теперь часто вечерами мои девочки-воспитатели приходили к нам, приносили с собой кто картошку, кто еще что-нибудь. Тетя Варя готовила скромный ужин, за которым мы коротали вечера.

Каждый день ходила на почту в надежде получить весточку от Семена. И вот однажды, перебирая конверты детских писем, я увидела почерк Семена. Не помня себя, прибежала домой. Я толком не прочитала адрес на конверте, но это была его рука, а кому, как не мне, он мог еще писать? Вскрыла конверт, вынула заветный листок… И застыла в недоумении, письмо было обращено не ко мне, а к Лидии Александровне Сухининой. Он обращался к ней: «Дорогая дочурка, как живешь? Как живет твоя начальница и ее дети и т. д.» Я прочитала адрес на конверте, письмо было адресовано Сухининой Л. А., а обратный адрес был – г. Горький, гостиница Центральная – Сухинину. Ничего не понимая, ощущая горькую обиду, я расплакалась. Тут пришел из школы Паша, внимательно его прочитал, а потом сказал: «Да Вы, мама, внимательнее прочтите, ведь он все обращается к Вам, только, по-видимому, отец не хочет или не может назвать Вашего имени, обращается просто к Вам». Успокоившись, я еще раз внимательно перечитала письмо и согласилась с Пашей. Что с Семеном?

Разные мысли полезли в голову. Может быть, он тяжело ранен, лежит в госпитале, не хочет меня расстраивать. Дети и тетя Варя всячески успокаивали меня. Я взяла письмо и пошла в райком партии к В. И. Воробьеву, посоветоваться с ним. Я очень уважала этого человека и верила, что он даст мне самый верный совет, как мне поступить. Василий Иванович сказал, что после двенадцати ночи он может соединиться по прямому проводу с Горьким, связаться с гостиницей «Центральная». А если там нет, то с госпиталем. С трудом дождалась полночи, мое нетерпение разделила вся моя семья. Соединились с гостиницей «Центральная», там ни Сухинина, ни Калабалина не значилось, обзвонили все госпитали Горького, но и это было напрасно. Я очень расстроилась, решила любыми путями ехать в Горький, а сделать это было непросто, нужно было получить пропуск. Василий Иванович обещал помочь мне в этом. На днях должны будут из госпиталя отправлять выздоравливающих раненых, он обещал договориться с начальником госпиталя, чтобы меня назначили сопровождающей группу горьковчан.