Л. В. Мардахаев - Педагогическое наследие Калабалиных. Книга 2. Г. К. Калабалина

Позвонили в Красное Село Семену, куда он ушел с ребятами в поход. К 2 часам дня он прискакал. Мы понимали, что случилось что-то непоправимое и все же еще надеялись. Искали все и где только могли – в колодце, в пруду, в лесу, но все было тщетно. Уже начало смеркаться, две женщины на поляне около пруда собирали цветы. И вдруг страшно закричали. Семен метнулся туда. В кустах, прикрытый травой, лежал убитый Костик. Нет слов, чтобы описать то горе, которое мы пережили. Казалось, за один миг рухнула жизнь. За 10 минут, что Семен нес Костика от пруда домой, он поседел и как-то окаменел. Я не могла плакать, и от этого стало еще страшней. До последней минуты похорон я не проронила ни одной слезы и, только возвратясь домой, я разрыдалась. Меня начали успокаивать, а наш большой друг тетя Варя сказала: «Оставьте ее, дайте выплакаться, и ей станет легче». Трудно мне и сейчас вспоминать, как мы справились тогда со своим горем. Наверно, в первую очередь, помогла Леночка. Нужно было ее успокоить (она очень тяжело переживала потерю братика), наконец, продолжать жить для нее.

Только через неделю удалось установить, кто действительно убил Костика. Это был тот самый новенький мальчик Петр Гумин. Он сам в этом признался после того, как в детский дом приехала завуч психоневрологического института, где он находился в прошлом году после убийства мальчика Вити. Лежал он и в 1931 году, и в 1932 году за аналогичные случаи. Наш Костик был четвертою жертвою его рук. До этого я никогда не слышала о таких страшных вещах. Оберегала детей от чего угодно, только не от людей, а тем более от детей. Мне было очень тяжело, я винила себя, да, пожалуй, и до сих пор не могу себе простить, что в этот злополучный день, когда Костик так тревожно себя чувствовал, не осталась дома. Возможно, это могло случиться и в моем присутствии, как знать. Конечно, я ни в чем не могла винить няню, она знала, что дети играют с воспитанниками. И все же мне было невозможно оставаться рядом с ней, оставлять на нее Леночку. И тут меня выручила Маруся, которая, узнав о гибели Костика, немедленно приехала и все время была с нами. Она привезла с собой девушку Шуру, которая оставалась смотреть за Леночкой, кстати, она прожила с нами до 1938 года, от нас и вышла замуж.

Похоронили Костика на немецком кладбище, которое было рядом с детским домом. Через неделю вернулись из похода ребята. Они ничего не знали о случившемся и восприняли наше горе, как свое. С оркестром они пошли на кладбище и возложили на могилку цветы, многие плакали.

Семен как мужчина оказался сильнее меня, он продолжал работать, дома старался всячески облегчить мое душевное состояние, вывести меня из какого-то шока, в котором я находилась. А я не могла побороть себя, выйти на работу. Я ходила и искала глазами детей, похожих на Костика, могла найти такого и усыновить. Я понимала, что ребята ни в чем не виноваты, что они вместе с нами тяжело переживали гибель Костика. И все же я не могла с ними спокойно встречаться, говорить.

И тут, в самое трудное для нас время, пришло письмо от Антона Семеновича, в котором он писал, что утешить нас невозможно, что он понимает, сколь велико наше горе, но, писал он: «Вы потеряли сына, это неутешное горе, но подумайте, сколько еще есть ребят, которые потеряли родных, остались сиротами, вот и отдайте им кусочек своего родительского тепла. Этим вы залечите свою рану, отогреетесь».

Это письмо отрезвило меня. Я поняла, что рассуждала эгоистично, и на второй день вышла на работу. И надо сказать, что в последующие десять лет я работала только с мальчишками и видела в каждом частицу Костика. Рана эта не залечиваемая, она кровоточит и сейчас при прикосновении к ней, но, внимание и забота Семена, друзей, работа и, конечно, Леночка помогли мне снова вернуться в строй жизни. Однако оставаться жить на том месте, где все напоминало Костика, напоминало о страшной трагедии, было невозможно, и мы решили поменять место жительства. По приглашению Антона Семеновича мы на время переехали к нему в Харьков. Семен временно устроился работать инспектором в Управление колоний НКВД УССР в Киеве, которое возглавлял Антон Семенович…

Теперь, когда немного обжились (октябрь 1928), встали на ноги, мы с Семеном решили взять к себе мою младшую сестру Олю, которая воспитывалась в Ленинграде в детском доме. Семен поехал за ней, и наша семья увеличилась. Семен очень заботливо относился к Оле, как к младшей сестре. Вскоре мы ее устроили учиться в ФЗУ швейной фабрики в Харькове… Оля жила вместе с нами.

(Вместе с молодыми педагогами Калабалиными в 1931 году Оля уехала в Ленинград, поступила в педагогический институт имени А. И. Герцена. После первого курса она перешла на вечернее отделение и стала работать в «Сосновой поляне» вместе с С. А. Калабалиным. – Д. Б.).

В это время с нами жила моя сестра Оля, которая работала учителем в 66-м детском доме для трудновоспитуемых детей. Так началась трудовая жизнь Ольги: служение детям, работа в детских колониях, детдомах, школах.

По приглашению А. С. Макаренко Калабалины в 1935 году переехали на Украину, в Винницу, а через год к ним приехала Ольга Константиновна. Началась нелегкая работа в Якушиницкой детской трудовой колонии под Винницей. После переезда Калабалиных в Подмосковье, в Барыбинский детский дом, семья Паскаль осталась в Виннице. В 1939 году, когда у Ольги Константиновны было уже двое детей, муж Игорь Иосифович Паскаль получил тяжелое ранение на Финской войне. После выписки из госпиталя в 1940 году его послали на курсы старших политруков, которые он окончил в июне 1941 года. Его направили в приграничную область Западной Украины, и во время боевых действий первого месяца войны он пропал без вести…

3 июля 1941 года в Винницу пришел приказ об эвакуации колонии. Ольга Константиновна и еще три воспитателя под непрерывными бомбежками повели пешком 535 ребят (!) на восток. С небольшим запасом продовольствия, среди страшного потока беженцев, за два месяца практически безостановочного движения они прошли почти 500 км. Измученные, оборванные, многие больные, пришли в Харьков.

В военкомате наиболее здоровых и подходящих по возрасту колонистов отобрали к отправке на фронт. Остальные с товарным эшелоном поехали в эвакуацию через Москву. В конце октября 1941 года Ольга Константиновна с маленькими детьми оказалась в Москве и чудом застала там Калабалиных. Семен Афанасьевич уже находился на фронте, а Галина Константиновна готовила свой детдом к эвакуации. Собрав своих детей и детдомовцев, сестры отправились по железной дороге в Челябинскую область, в город Катав-Ивановск. В 1944 году, когда исход войны был уже предрешен, семья О. К. Паскаль вернулась на Украину. Ольга Константиновна получила вызов в Винницкую область, в недавно освобожденный от фашистов Юзвенский район. Здесь еще было неспокойно, но она получила назначение директором школы и стала готовить детишек к учебному году. В трудных условиях провела избирательную кампанию 1944 года…