Ансель Ленц - Конец воздержанию. Книга о барах, коктейлях, самовозвеличении и о прелести декаданса

И вот на одном таком углу распахнула свои двери таверна – место в высшей степени бесполезного времяпровождения, приемлемого общественными устоями упадка, путь в которую благодаря принесенному наполеоновскими войсками вольномыслию стал открыт и дамам и господам, невзирая на сословную принадлежность, цвет кожи и вероисповедание.

Первый ее гость – как мы уже увидели с вами в начале, он был урожденным жителем этого славного города, то есть самым настоящим бюргером, здесь зачатым, вытуженным, крещеным и закаленным троекратным протаскиванием голышом сквозь заросли Нойграбенского хвойного леса на потеху столь же настоящим бюргерам и бюргеркам, – был тридцати девяти лет от роду и только что впервые услышал, что пиво кончилось, а ему, понимаете ли…

– …Ищщёпжллста.

Не стоит даже упоминать, что годы, непосредственно следующие за рождением, – самая ужасная пора в жизни любого человека, – отмечены чрезвычайной духовной и пространственной ограниченностью, полной зависимостью от окружающих и множеством разных запретов. Но все же – и я надеюсь, вы с этим спорить не станете – ребенок является человеком. И если мы присмотримся внимательнее к тому человеку, что перед нами, то увидим, что, несмотря на прожитые годы, в своем развитии он не ушел далеко вперед: ему не свойственны ни прямохождение, ни связная речь, ни владение какими-либо навыками и инструментами. Кажется, и прикрывать наготу он еще как следует не научился. Не говоря уже о том, что о сельскохозяйственных достижениях, позволяющих возделывать ячмень, солод и хмель, ему тем паче ничего не известно. По крайней мере, он хотя бы способен крепко держаться за стакан.

Но раз уж мы выяснили, что человеческое дитя – вне зависимости от возраста – не обладает никакими признаками, свидетельствующими, по всеобщему разумению, о том, что обезьяна превратилась в человека, то кем же тогда является это дитя? Животным?

Животные, прямо скажем, разумом особым не обладают, но при этом способны более или менее совладать с возникающей проблемой. Выраженные инстинкты и кое-какие биологически предопределенные функции позволяют им на протяжении определенного времени выживать в той среде, где им более всего нравится, размножаться, образовывать семейства, стаи и даже целые роды и со всей яростью охранять их от врагов (зачем – положим, им виднее).

Таким образом, можно прийти к выводу, что зверь по меньшей мере обладает некоей общностью с выпивающим космополитом или же с сальным человеческим детенышем, если даже не равен им. И вполне возможно, что этот вывод будет верным. Будь то мужчина или младенец, зверь или космополит – по поведению в своей среде, сколь бы различными эти среды ни были, они мало чем отличаются друг от друга: при благоприятных условиях стремительно размножаются, стоит им достигнуть половой зрелости, и периодически всей стаей совершают набеги на соседей. Все оставшееся время они проводят в распитии пива, прогулках вдоль гавани и – при особо благостном расположении духа – распевании всевозможных рулад.

И подумать страшно, разве нет? Посему: следуя пути, ведущему к барам, коктейлям, самовозвеличению и красоте декаданса, не следует забывать о трех вещах.

1. Хороший человек – мертвый человек.

2. Хороший зверь – мертвый зверь.

3. Уважаемый космополит, вы что, всерьез собираетесь жить вечно?

Ну а что же дитя?

Нет-нет, постойте. Еще ни один детеныш не выбирал быть детенышем. Быть детенышем, несомненно, ужасно, но есть-таки одна вещь, одно-единственное достоинство, которое можно, нет, которое должно приписать дитяти: оно обладает будущим. Обладает шансом узреть этот мир, развиться, прийти к сколько-нибудь достойному образу. В конце концов, из него просто когда-нибудь может получиться человек. Самой этой вероятности иногда бывает достаточно для того, чтобы игра стоила свеч. Да, это всего лишь некоторая вероятность, и если повнимательнее приглядеться к этой кучке собравшихся в одном месте клеток, означенные шансы довольно невелики. Но все же они есть.

Пускай об этом нам на своем опыте расскажут те, кто некогда сам был человеческим детенышем, появившимся на свет в крупном городе международного значения. Итак, вступаем в первый круг.

Когда земля была безвидна и пуста, когда в начале творения царила пустота, как духовная, так и душевная, а затем на ней был заведен мировой порядок, когда из хаоса был создан космос, все это могло случиться, как говорится, «лишь в чаду зачатия» [2]

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Пер. А. А. Лукашева под ред. Н. Ю. Чалисовой (в процессе публикации).

Цитируемый фрагмент начинается с отсылки к эпизоду предания о Мусе [807], с которым Бог говорил из горящего кустарника: «Моисей, когда кончил срок, со своим семейством отправился в путь. На стороне горы он усмотрел какой-то огонь, и сказал своему семейству: побудьте здесь; я усматриваю огонь, может быть, принесу вам известие о нем, или головню с огнем, чтобы вам согреться. Когда он подошел к нему, тогда с правой стороны долины, на благословенной равнине, из кустарника раздался голос: «Моисей! Я Бог, Господь миров»» (Коран, 28, 29–30. Пер. Г. С. Саблукова).

Вино беспамятства , о котором говорится в строфе [810] – дословно: вино потери себя – есть вино познания Истины, после вкушения которого человек теряет себя и растворяется в Истине.