Ив Аман - Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время

Блестящий ум, с весьма обширной эрудицией, Хомяков был главным вдохновителем движения славянофилов, цель которых была подготовить новую культуру на основе православия. Именно он дал в середине XIX века импульс русским светским богословским изысканиям. Они-то и принесли плоды в начале XX века. Однако Александр достаточно быстро освободился от этого влияния, найдя, например, что в своих суждениях о Западной Церкви Хомяков был необъективен и пристрастен. [58] Неизданная автобиография, присланная автору в 1984 г. В возрасте примерно пятнадцати лет, однажды на барахолке, среди гвоздей, старой обуви и замков он обнаружил том Владимира Соловьева, мыслителя, который поистине был первопроходцем русской религиозной мысли XX века. [59] Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900). Жадно проглотил он этот том, а позже раздобыл себе и следующие. Это было для него открытием. Александра привлекла главная идея, направляющая мысль Соловьева, что в центре реальности действует динамизм, соединяющий в единый процесс природу, человека и самого Бога. [60] Ф. Руло. Предисловие к книге: Владимир Соловьев. София и другие французские тексты: L' Age d' homme. — Лозанна 1978, с. Х. (на французском языке). Соловьев стремился к целостному христианскому видению мира, охватывающему все стороны жизни, где нашли бы свое место все мировые религии и культуры разных времен и народов и не были бы упущены и художественное творчество, и наука, и философия, — все лучшее собрать и духовно преобразить. [61] Л. И. Василенко. — Ук. соч., с. 171. Александр также ценил, что Соловьев отказался от идеализации церковного прошлого, и сочувственно относился к его деятельности по единению Церквей. Вместе с тем, хотя Соловьева он считал настоящим учителем, он его не принимал без разбора. Целые пласты его учения — софиология и теократия оставались ему чуждыми. Равно не разделял он пессимизма, выраженного в последних сочинениях, где Соловьев рассматривал всю историю человечества как поражение. [62] Там же, с. 170.

Раз в неделю Александр пополнял свой запас книг у профессора-химика Николая Евграфовича Пестова. В те времена никто не знал, кого следует опасаться, и когда раздавался звонок в дверь, если кто-то из посетителей уже был, вновь пришедшего вводили в другую комнату. На письменном столе Александр увидел фотографию святой Терезы из Лизье. На стенах висели образы католических святых. Кажется, Пестов пришел к встрече с католичеством от контактов с баптистами. Именно он помог Александру узнать западное христианство. [63] Ангел чернорабочий. — Независимая газета, 10.09.91. Наряду со светским обучением Александр стал серьезно изучать богословие и принялся за чтение Отцов Церкви. Чтобы лучше понять Библию, он изучал римскую античность но, главным образом, древний Восток. В работе по библейской истории его поощрял Борис Васильев, поддерживавший стремление согласовывать научные знания с верой. [64] Интервью с И. Быстровой. — Московский комсомолец, 24.05.89. Матушка Мария тоже одобряла его желание посвятить себя изучению Библии. [65] Прот. А. Мень. Письмо к Е. Н. — Ук. соч., с. 185. Как всегда, самостоятельно, он начал систематически заниматься предметами, внесенными в программу семинарии.

В этом же возрасте он уже начал прислуживать в алтаре церкви Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. [66] В Краснопресненском районе. Малый Предтеченский переулок, 2. Там он читал и пел в хоре. Подросток, прислуживающий в церкви — для той эпохи это был просто парадокс. Позже у него в этом храме появится товарищ — юный семинарист из Загорска — он станет епископом под именем Филарет — сегодня он стоит во главе православной Церкви в Белоруссии. [67] В миру Кирилл Вахромеев. См.: Памяти протоирея Александра Меня. — Ук. соч. с. 264. Писать Александр начал очень рано. К двенадцати годам он написал статью о природе и пьесу о святом Франциске Ассизском. [68] З. Масленникова. — Ук. соч., с. 48. И только в пятнадцать лет — свое первое богословское эссе. Разумеется, это был еще труд чисто ученический, но при этом он содержал в себе как бы каркас его позднейших работ. [69] Автобиография. — Ук. соч.

В 1953 году, через несколько месяцев после смерти Сталина, Александр кончил среднюю школу. Поскольку всю программу семинарии он освоил самостоятельно, то решил поступать в высшее учебное заведение. Последние годы сталинского правления были отмечены разгулом антисемитизма, поэтому его происхождение стало препятствием для поступления в Университет, и он избрал Московский Пушно-меховой институт, где мог со страстью заниматься биологией.

Будучи студентом, он продолжал самостоятельно изучать богословие, но теперь уже на уровне программы духовной академии. Начал писать краткую историю Церкви, но затем переключился на свою первую книгу и довел ее до конца: «О чем говорит Библия и чему она нас учит». В эту пору он сблизился с отцом Николаем Голубцовым [70] Отец Николай Голубцов (1900–1963) служил в храме Ризоположения на Донской улице. — старым прихожанином отцов Мечевых, служившим в одном из московских храмов. Это был человек образованный, сам дипломированный биолог, братья его были священниками, а сестры — монахинями. Все они были чем-то похожи на героев Достоевского. Отец Н. Голубцов был человеком демократическим и общительным, способным вести диалог с неверующими. Для Александра он являл собой тот же идеал священника, что и отец Серафим, каким он ему виделся по рассказам матери и тети. Александр выбрал о. Николая себе в духовные отцы. [71] Прот. А. Мень. Письмо к Е. Н. — Ук. соч., с. 185–186. В 1955 году институт был закрыт и студентов переведи в соответствующий институт в Иркутск. Там Александр прожил три года. К его прежним увлечениям теперь добавились практические занятия — наблюдения за животными в тайге. Занимались студенты с интересом, и отношения между ними были приятельскими.

В первый год обучения, когда он еще был в Москве, во время скучных лекций Александр читал огромный труд отца П. Флоренского о Церкви, а чтобы это не было заметно, он ее разрезал на листочки. Его соученики не знали, о чем именно шла речь в этой книге, но их это не печалило. Александр всегда был хорошим товарищем и всегда принимал участие в их деятельности, поэтому они не видели ничего дурного в том, что он интересуется «высокими материями». В конце концов каждый имеет право на свое хобби. На втором курсе он начал делиться своими мыслями с некоторыми студентами. Одни подозревали, что он во власти каких-то религиозных идей, а другие считали его буддистом. На третьем курсе, что он православный, знали уже все. По приезде в Иркутск он познакомился с епископом [72] Владыка Палладий, в миру Павел Шерстенников,(1895–1976). и стад выполнять для него разные поручения. Ему постоянно приходилось бегать из института в церковь, которая находилась как раз напротив, делал он это открыто, и к этому его товарищи относились спокойно. Вспоминая об этом, отец Александр скажет позже: вообразите себе, что бы произошло, если бы я в первый день после поступления в институт стал бы демонстративно креститься! Надо было их подвести мало помалу к пониманию того, что один из них может быть верующим.