Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #4

Источником этой “угрозы” по-прежнему виделся СССР. В информационном письме полпредства СССР в Латвии в НКИД от 23 марта 1940 года говорилось, что заключение пактов о взаимопомощи рассматривалось министрами лишь “как вынужденная политика на время войны”. По сведениям полпредства, не прекращались “постоянные намёки руководителей этих стран на угрозу их свободе и независимости со стороны СССР”, целенаправленно осуществлялось “проведение разнузданной антисоветской агитации среди населения, армии, айзсаргов и в школах”.

Характеризуя антисоветскую направленность внешней политики прибалтийских правительств, американские историки прибалтийского происхождения Р. Мисиунас и Р. Таагепера в своем исследовании, изданном в США, писали: “Вероятно, руководящие круги в Риге и Каунасе разделяли убеждение эстонского президента Пятса в неизбежности германо-советского столкновения к концу 1940 года. Такое мышление убеждало в правильности упрямства по отношению к СССР. Это также требовало усилий, направленных на постепенное усиление германской ставки в этом регионе в качестве противовеса. Такая политика отражалась в росте торговли с рейхом… Между декабрем 1939 года и апрелем 1940 года все три государства заключили торговые соглашения, в соответствии с которыми Германия должна была закупать около 70 процентов всего балтийского экспорта”.

Воспользовавшись этой политической ситуацией, Германия стала вновь укреплять свои позиции в Прибалтике. На секретном совещании начальников генеральных штабов армий Прибалтийских государств, на котором обсуждались вопросы боеспособности Красной Армии и общей политики в отношении советских войск в Прибалтике, присутствовал германский военный атташе в Эстонии.

В мае 1940 года в Эстонию в очередной раз прибыл доктор Клее, имевший инструкции от Кейтеля. Он встретился с министром внутренних дел Эстонии Юримаа. По словам присутствовавшего на этой встрече начальника политической полиции Эстонии Соомана, “Клее заявил, что Германия скоро начнет войну с Советским Союзом, о чем Гитлер неоднократно заявляет в партийных и военных кругах”.

Немецкая разведка развернула активную работу против СССР. Объектами ее разработки стали советские военные части, размещённые в Прибалтике. Осуществлялась засылка из Прибалтики немецких шпионско-диверсионных групп на советскую территорию.

Тем временем правящие круги прибалтийских стран стали обсуждать вопрос об организационном оформлении антисоветского военного сотрудничества. Эстонская газета “Пяевалехт” писала: “Возникает вопрос, не следует ли уже теперь приступить к дополнению договора о сотрудничестве прибалтийских государств статьями о военной помощи, с тем чтобы зафиксировать уже фактически сложившееся положение”. Хотя СССР предлагал оружие странам Прибалтики на льготных условиях, военная техника и снаряжение закупались в Германии. Правительства прибалтийских стран стали на путь саботажа договоров с СССР. Обсуждая эстонско-советский договор, председатель Государственной думы Эстонии Улуотс заявил: “Мы должны сделать его возможно более жидким”.

В республиках усиливалась антисоветская пропаганда. В феврале 1940 года в Таллине стал издаваться печатный орган Балтийской Антанты — журнал “Ревю Балтик” на английском, французском и немецком языках. В первом же его номере премьер-министр Латвии подчеркнул, что в настоящее время отпали все политические препятствия для полного сотрудничества трех прибалтийских государств. Это свидетельствовало о подготовке создания военного союза трех стран. В это время в Прибалтике происходили похищения советских военнослужащих в попытке выведать военные секреты. Производились также многочисленные аресты граждан, обслуживавших советские войска.

Вряд ли подобные действия были возможны, если бы Прибалтика была советским протекторатом. Активные внешнеполитические действия против своего “протектора”, легальная закупка оружия за рубежом, направление жителей для службы в армиях, сражавшихся против “страны-протектора”, активная пропаганда против этой страны были абсолютно немыслимы ни в германском протекторате Богемия и Моравия, ни в других оккупированных гитлеровцами в 1940-1941 годах странах Европы. Создаётся впечатление, что те, кто оплакивает “покорение” Прибалтики Советским Союзом осенью 1939 года, считают, что “бремя” договоров 28 сентября — 10 октября чрезмерно препятствовало развитию связей Эстонии, Латвии и Литвы и оформлению союза с Германией против СССР. Между тем совершенно очевидно, что действия прибалтийских стран являлись нарушениями договоров о взаимной помощи. Обстановка в Прибалтике свидетельствовала о том, что режимы Пятса, Ульманиса и Сметоны прекрасно оценили разницу между действиями вермахта в Польше и Красной Армии на “линии Маннергейма”. Перед Советским правительством вставали перспективы не только утраты военных позиций в Прибалтике, но и возможного быстрого разгрома советских частей в случае, если бы Гитлер, опираясь на возрождающиеся связи с прибалтийскими правительствами, решил напасть на СССР.

Как Прибалтика стала советской

События, которые развернулись в июне 1940 года на западных рубежах нашей страны, нельзя рассматривать в отрыве от хода мировой войны. За молниеносными захватами Дании и Норвегии в апреле 1940 года последовал гитлеровский блицкриг в Бельгии, Нидерландах, Люксембурге и Франции в мае того же года. Сочетание вероломства, риска и обмана благоприятствовали успеху вермахта.

В это время в Москве проходили эстонско-советские переговоры по поводу заключения соглашения о расширении советских военных баз. 13 мая эстонский посол в СССР А. Рей сообщил из Москвы: “После того, как на протяжении некоторого времени (примерно между 1-10 мая) русские, похоже, не особенно спешили, но с окончанием наших переговоров нас внезапно позавчера вечером (в субботу 11 мая) вызвали в Кремль, где в ходе полуторачасовой беседы обсуждались нерешенные вопросы… Молотов сказал, подытоживая вкратце: все эти вопросы сравнительно мелкие, и мы напрасно тратим на них время в тот момент, когда на Западе развиваются очень большие и важные события; мы не можем больше тянуть, а должны незамедлительно завершить переговоры. Он потребовал, чтобы к 13 мая соглашение было готово так, чтобы его можно было подписать. Мы не сомневаемся, что под влиянием событий в Голландии и Бельгии Кремль решил незамедлительно завершить переговоры с нами”.

Ускорение темпов переговоров свидетельствовало о том, что Советское правительство прекрасно понимало временность “отдаления войны” от советских границ. Исходя из первых сообщений о новых успехах Германии, Советское правительство стремилось подготовиться к тому часу, когда Германия, покончив с военными действиями на Западе, повернет на Восток.