Дмитрий Капустин - 50 книг с моей полки

Так в чем состоит метаморфоза Остапа? В том, что он повзрослел, пережил пограничную ситуацию, которой для него выступило покушение на него предводителя дворянства. Он стал более осторожным. Но самое главное Остап Бендер стал живым, да-да, не удивляйтесь, он оживает для читателя, грустит, испытывает муки неразделенной влюбленности. В романе «Золотой теленок» Остап становится по настоящему живым, из разряда персонажей он переходит в образ легенды, которая когда-то существовала и, кстати, некоторые утверждают, что даже видели его. Остап – человек вне референта советской системы, он свободный художник и холодный поэт, а по сути человек, который хотел немного больше чем другие. Да, его слабостью были деньги, но мы все видим сегодня, к какой трагедии пришло современное российское общество в результате того, что в нашей стране не существует культуры пользования богатством. В результате того, что вплоть до 90-х годов прошлого века не существовало частной собственности как таковой, все было «общее», а общее, как все понимают – это ничье, но это уже совсем другая история…

Остап Бендер – живой персонаж, который родился из-под гениального пера И. Ильфа и Е. Петрова, почтим их память вставанием, обнажите головы…

«Заповедник» Довлатова – это уникальное произведение в творчестве автора. Не советую его читать при первом знакомстве с Довлатовым. Любое другое произведение – «Чемодан», «Иностранка», «Наши», «Филиал» и даже «Зона» подойдет для исходного впечатления о Довлатове, а уже второй прочитанной книгой должен стать «Заповедник». Книга уникальная, в творчестве писателя, так как после ее прочтения остается чувство грусти за главного героя, да и, в общем, ощущение нереализованности, тревоги, переживания и печали передается читателю. Нет – это не трагическая грусть, она может быть снисходительной, доброй, каждый решит для себя сам, но ее идея (грусти) проходит красной нитью сквозь повествование. Сразу предупрежу, главный герой много пьет, он борется со своим недугом, как может, но зачастую ему это не удается. «Несколько раз Митрофанов с Потоцким звали выпивать. Я отказался. Это не стоило мне больших усилий. От первой рюмки я легко воздерживаюсь. А вот останавливаться не умею. Мотор хороший, да тормоза подводят…» [97] Там же. С.385. . Почему я заостряю на этом свое внимание? Так как всем любителям ЗОЖ и других форм «новой религии» современности, которые относятся негативно к алкогольным пристрастиям, главного героя хочется сказать, что надо исходить из исторического момента написанного. Нужно вспомнить шестидесятников, из плеяды которых я вырву только первых, которые пришли на ум: В. Шукшин, Г. Шпаликов, В. Высоцкий. Не пили, не рвали себя, не стали гениями? То-то, хотя, по-моему, вопрос о пристрастии к алкоголю (в тот исторический момент) снял (в философском смысле) на высочайшем уровне В. Ерофеев [98] См., Ерофеев, В. Москва-Петушки/ Венедикт Ерофеев. СПб., Азбука, Азбука-классика, 2012. – 192 с. … Слава Богу с этим разобрались. Двигаемся дальше.

Главный герой Борис, его произведения не пропускает Советская цензура, его не печатают. А что может быть худшей трагедией для автора? Вы возразите, ни один гениальный писатель не перестанет творить, если его литература не востребована – это так. Но не все же гениальные люди – это писатель – Ф. Кафка или художник – В. Ван Гог [99] Забегая вперед критиков. Хочу сразу сказать о том, что невостребованных писателей и художников, в свое время, было сотни (со многими из них автор знаком, к сожалению не лично ☺), Кафка и Ван Гог приведены, как первые вырванные из памяти. , не правда ли? Ведь существуют просто ХОРОШИЕ писатели, которых нужно и важно читать для формирования взгляда на жизнь, на историю, культуру. Ведь что такое культура сама по себе. Культура – это описание связей, между Богом и человеком, мужчиной и женщиной, человеком и природой, человеком и государством, человеком и человеком. А что делает это описание возможным, правильно – литература. «Доходили слухи о каких-то публикациях на Западе. Я старался об этом не думать. Ведь мне безразлично, что делается на том свете. Прямо так и скажу, если вызовут…» [100] Довлатов, С. Собрание прозы в четырех томах. Т.1/ Сергей Довлатов. СПб., Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С.388. . Главный герой не брюзжит и не жалуется. Жаловаться и брюзжать – это удел посредственных людей и неудачников. По всей своей сути Борис – не рядовой писатель и человек, да не Толстовец (много пьет, на грани развода с женой), не Достоевский (нет того стержня, который позволил пережить Достоевскому каторгу, потерю жены и детей), но он творческая личность. Почему творческий человек должен обладать силой воли? Ну, это как говорить о том, что И. Бродский (которого, кстати, Довлатов считал гениальным, и причем, сквозь время мы понимаем, что это неоспоримый факт) должен был быть моральным человеком, который, допустим уважал бы своих женщин (все помним, что это не так). Не мог Бродский для всех быть хорошим, уважать своих женщин, быть добрым и отзывчивым, так как не было бы тогда его творчества в принципе. Гений не может тратить усилия на обыденные вещи. Если внутреннее напряжение его духа занято творческим процессом, то он и существует в нем, творит, любит и ненавидит. А обыденные стереотипы, понятия добра и зла не могут быть мерилом для гения, как и для, по-настоящему хорошего писателя. Он со своими недостатками, он со своими алкогольными рейвами, он курящий одну за другой сигарету создает целый мир, а мир этот – литература, поэзия, музыка и искусство. Гимн творцу, который запутался, опустил руки и просто живет, так бы я сформировал главную идею «Заповедника» Довлатова…

В сборнике Гофмана, помимо «Песочного человека», содержится еще шесть новелл писателя: «Игнац Деннер», «Пустой дом», «Каменное сердце», «Магнетизер» и «Приключения накануне Нового года». Прочитав их всех, с уверенностью можно утверждать – это классика эпохи романтизма, времен, когда нравственные ценности, были мерилом мироздания и миропонимания человека эпохи XIX века. Где ценность женщины как таковой, была безусловной, будь то подруга Клара, жена Джорджина, искусственная Олимпия или непревзойденная Баронесса. Аура уважения и трепета перед женщиной, свойственна абсолютно всем произведениям эпохи романтизма (к сожалению, в современном обществе, потребления и информации, отношение к женщине как таковой несет в большинстве своем, лишь утилитарный характер, в прочем, как и к «Другому» в принципе). Чаяния главного героя, бесконечные разговоры, созерцание окружающего мира, слово-символ, в конце концов. Все это мы находим в произведениях Гофмана, но в этом он не индивидуален, он сын своей эпохи. В чем же состоит его индивидуальность как автора? В том, что Гофман – мастер воссоздания «ужасного», он вытаскивает наружу потаенные страхи своих героев, перерабатывает и употребляет их, зачастую против них самих, направляя деструктивную силу «ужасного» в пространство мысли, слов и вещей. В этом мире и существует герой Гофмана. Он напуган, его детские страхи, проносятся через всю его жизнь, находясь в его бессознательном. Они управляют им на протяжении времени жизни, заставляя неосознанно совершать поступки, на которые он бы не решился, если бы их не существовало. Вот, что пишет Клара Натанаэлю, в ответ на его письмо: «Теперь я хочу сказать тебе, что, по моему мнению, все ужасное и страшное, о чем ты говоришь, произошло только в твоей душе, а настоящий внешний мир принимал в этом мало участия» [102] Там же. С.13. . Дело в том, что зачастую внешний мир, трансформируется согласно внутреннему миру человека. Его взгляд, ощущения, тревога, страх, порождают соответствующую действительность. В данном случае бытие не опережает сознание, а трансформируется под его натиском. «Все были согласны с тем, что человек может иногда иметь такие чудесные видения, каких не в состоянии изобрести даже и самое разгоряченное воображение» [103] Там же. С.100. . Вспомним повесть «Посторонний» [104] Камю, А. Посторонний/ Альбер Камю. М., Like Book, 2018. – 136 с. Альбера Камю. Главный герой Мерсо, находясь в камере и размышляя о жизни, подводит для себя мысль о том, что человеку достаточно прожить один день на свете, чтобы находиться в заключении. Тем самым я хочу сказать о том, что разгоряченное воображение зачастую гораздо сильнее внешних обстоятельств. Как пример, мы можем вспомнить о душевнобольных, которые в принципе только и делают, что живут в собственном мире иллюзий. Так и Гофман пронизывает своих героев каким-то седьмым чувством (но не любовью, в традиционной трактовке) – это чувство «ужасного», которое подстерегает их за каждым углом. В результате реальность и воображение сливается в единое цельное восприятие, которое в свою очередь рождает бездну смысла.