Юрий Поляков - Детектор патриотизма

Мне объясняют: нет денег! Я, конечно, в экономике дилетант, но меня давно волнует один вопрос. Вот был СССР, который расходовал огромные средства на Варшавский договор, на СЭВ, на поддержку дружественных режимов по всему миру, на содержание гигантских армий и ВПК, немало денег уходило и на пропаганду тогдашней идеологии, но худо-бедно оставалось на культуру, науку, здравоохранение, образование, библиотеки, пионерские лагеря… Теперь этих расходов нет, более того, Россия стала гораздо меньше давать осуверенившимся республикам, а газа и нефти добывает даже больше, чем прежде… А денег нет не только на перечисленные выше «гуманитарные» нужды, но даже на армию, на зарплаты. Куда же все делось? Мне, непрофессионалу, представляется, что эти немыслимые средства пошли на очень дорогостоящее дело – срочное создание класса собственников. Кстати, примеры таких авральных созиданий у нас в Отечестве имеются: строительство Северной столицы Петром Великим, сталинская индустриализация и т. д. Тогда народ тоже заставляли затягивать пояс, а то и петлю на его шее затягивали. Но Петербург-Ленинград – вот он! Заводы-гиганты спасли нас во время Великой Отечественной…

А что мы имеем от класса, созданного ценой общенациональных лишений и страшных территориальных утрат? Имеем горы западного, не очень качественного ширпотреба и еды, ввезенных в страну при умирающих собственной промышленности и сельском хозяйстве, а еще имеем 400 млрд. долларов, вывезенных из страны. Имеем 25 млн. русских, проживающих зачастую на исконных российских землях, но оказавшихся при этом за границей. Имеем дикую, обнаглевшую преступность. Имеем запредельную коррупцию среди чиновничества, включая самый высший эшелон. Имеем островки сверхбогатых и океан бедствующих. Поэтому социализмом сегодня можно напугать только тех, кому телевизор заменяет или желудок, или голову. Но если первые встречаются крайне редко, то вторых, увы, немало! На них, собственно, и рассчитана предвыборная кампания нынешнего президента.

Кстати, во время выборов в Думу мне попалась памятка, разработанная одним из демократических блоков сугубо для своих кандидатов в депутаты. Так вот, в ней рекомендовалось во время встреч с избирателями как можно чаще употреблять слово «справедливость» и как можно реже – слово «капитализм». Надо заметить, этой рекомендации ныне прилежно следуют практически все кандидаты в президенты, начиная с Б. Ельцина. Что это – предвыборная уловка? Нет, скорее признание пока на словесном, как говорят ученые, вербальном, уровне очевидного факта: сплошной капитализации ни в экономике, ни в общественном сознании не получилось. Но ведь и сплошной социализации тоже не вышло – в этом мы с вами убедились еще раньше. Наверное, не зря все-таки у российского орла две головы: одна смотрит в социализм, другая – в рынок. Как примирить эту разнонаправленность, которая таится прежде всего в человеческой природе? Как сделать, чтобы богатство немногих не оборачивалось нищетой для большинства?

Как сделать, чтобы справедливость не превращалась в мертвящую уравниловку? Ответ на этот вопрос я и хочу услышать от кандидатов в президенты и голосовать буду за того, кто ответит мне честнее и внятнее остальных. А для того, чтоб сделать правильный выбор, и дана человеку голова. Одна, но смотрящая в будущее…

Газета «Мир новостей», май 1996 г.

Я никогда в жизни не вел по-настоящему дневник. Несколько раз начинал и бросал через неделю. Когда осенью 1997 года я по приглашению главного редактора еженедельника «Собеседник» Юрия Пилипенко взялся вести колонку «Наблюдатель», мне и в голову не приходило, что, по сути, я начал вести дневник, в основном – политический. Впрочем, не только политический. Потом я вел колонку «Апофегей» в «Московском комсомольце», редактируемом моим давним другом Павлом Гусевым. Наконец, некоторое время я состоял колумнистом газеты «Труд», который в ту пору редактировал Александр Потапов.

Писатель в газете – явление традиционное для русской литературы. Вспомним Достоевского, Меньшикова, Булгакова, Катаева, Ильфа с Петровым… Эта работа учит самому главному – соединять сиюминутную отзывчивость с верностью себе, своим духовным принципам А это непросто… Многие нынешние литераторы выступают в периодике со статьями, но почти никто не решается спустя некоторое время собрать эти статьи в книгу. Увы, в наше время пером или компьютерным курсором зачастую движет не жажда истины и справедливости, как завещали классики, а желание заработать или высказать корыстную преданность тенденции. Поэтому порой авторская позиция напоминает замызганное свадебное платье, которое дама, в десятый раз выходящая замуж, берет напрокат…

Но я вот рискнул и собрал вместе мои «колонки», печатавшиеся на протяжении нескольких лет, в этот «Невольный дневник». Мне скрывать нечего, я всегда писал то, что думал и чувствовал. Если я ошибался в своих оценках и прогнозах – то совершенно искренне. А искренность в наше подловатое время писатель может позволить себе только за свой счет…

Обещанное осеннее наступление оппозиции заменили показом по НТВ кинофильма «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе. А ведь и церковные иерархи упрашивали, и православная общественность возмущалась, и народ с хоругвями да с проклятиями у Телецентра топтался – бесполезно. Все равно показали, потому что так суд решил. Какой суд? Телевизионный…

Это смешно. Во-первых, суд напоминал знаменитые литературные трибуналы двадцатых годов, когда Онегина в любом случае ждал суровый приговор по той простой причине, что он лишний человек и не участвовал во взятии Зимнего. Во-вторых, рассматривать иск Православной церкви к НТВ в телесуде, организованном НТВ, – это примерно то же самое, как если иск зайца, жалующегося на лисий произвол, рассматривать во глубине лисьей норы при участии всего рыжего семейства. И в-третьих, чрезвычайно смешны были сами участники этого юридического действа: судья г-н Ворошилов, сменивший профессиональную загадочность на нюрнбергский прищур, присяжная заседательница г-жа Памфилова, по обыкновению моловшая какую-то амбивалентную чушь, и, наконец, ответчик г-н Парфенов, просто потевший от гордости за свой отважный мятеж против церковных ортодоксов. Что ж, православные – народ мягкий, не то что мусульмане, затравившие богохула Рушди с его «Сатанинскими стихами».

Я смотрел на все эти телевизионные странности и не мог понять, почему свобода слова у нас в Отечестве может проявляться исключительно в виде плевка кому-нибудь в лицо. Ведь если одна часть общества не хочет, чтобы фильм, оскорбляющий ее чувства и веру, показывали в общедоступном эфире, – зачем же устраивать шоу в виде суда с заранее известным вердиктом? Не проще ли, увидав, что сама постановка проблемы снова разделяет наше и без того разодранное общество, – уступить. Ведь никто же не предлагал побить Скорсезе камнями, сжечь мастер-кассету «Последнего искушения», никто не запрещал показывать фильм по кабельному ТВ, распространять через видеошопы. Речь не идет о запрете на информацию. Речь идет о том, что бывает такая информация, вляпываться в которую значительная часть общества не желает. Да, у нас свобода слова, но у каждого человека есть и право на незнание.