Евгений Иоников - Тюрьма. Минское антифашистское подполье в рассказах его участников

Его поселили в камеру №54, на втором этаже. Из-за позднего времени зажигать свет не полагалось, никто из других заключенных о себе не давал знать. Он опустился на каменный пол. Посидев так несколько минут, закурил. Вероятно, услышав запах табака, обитатели камеры всполошились и подошли к нему. Их оказалось двое – поляк и чех. Сапун предложил закурить и им. Только потом он узнал, как дорого здесь ценилась папироса табаку – не в деньгах, в человеческих отношениях. Его сокамерники в знак благодарности сейчас же предложили ему доску. Он лег на нее и тотчас уснул. 20 20 Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 47 – 48

Утром он проснулся рано. Спать на доске было все же неудобно. Вопреки угрозам на вчерашнем допросе, в СД его не вызвали. Не беспокоили и несколько следующих дней.

Напряженное ожидание, неясность в отношении собственной участи и происходивших на воле событий заставляли его нервничать. Отвлечься и поговорить откровенно, по сути, было не с кем. Оба его сокамерника были для него людьми случайными.

Квятульский, поляк из Кракова, учитель, военнопленный с 1939 г., последнее время работал на минском кожевенном заводе «Большевик». Причину ареста, с его слов, и сам не знал.

Второй – Чесерчик, по национальности чех, работал в немецкой фирме организации «Тодт» и был арестован за воровство. Потом они убедились, что он страдал клептоманией: хоть пуговицу, но украдет. В остальном это был, по словам Сапуна, вполне приятный и добрый человек. Трудности в общении с его новыми товарищами усугублялись незнанием языка. Поляка он понимал хорошо, чеха – плохо; они его не понимали вовсе. Впрочем, взгляды и жесты позволяли им кое-как переговариваться.

Распорядок дня в тюрьме был несложный. Побудки не было. В 10 – 11 часов утра выдавали пайку хлеба 80 – 100 гр., в 11 – 12 часов – пол-литра кипятку. В 6 – 7 вечера полагалось пол-литра баланды.

С начала своего заключения он старался сообщить о себе домой, в этом ему помогали его новые товарищи. К вечеру первого дня, перед медицинским обходом чех притворился больным. Уговорили русскую медсестру зайти к ним в камеру. Сапун попросил ее сообщить жене о своем местонахождении. Та отказалась, сказала, что боится помогать заключенным.

До этого он не брал в рот ни баланды, ни хлеба. Кушать совсем не хотелось. На следующий день при раздаче пищи он попросил раздатчицу передать жене, живущей рядом (ул. Революционная), два слова. Та, сверкнув глазами, прошипела: «попал, так сиди…».

Много позже ему рассказали, что это была за лярва, раздатчица пищи по имени Ядя. «Кто ее не знал из заключенных Минской тюрьмы? Это был зверь в образе женщины. Сколько она пакостила заключенным и как умела издеваться над ними. Все удивлялись, как могла такая гадина вырасти на нашей земле, среди нашего прекрасного народа? Нет сомнения, что не один человек с ее помощью был отправлен на тот свет… В 1944 году она бежала с немцами…» 21 21 Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 49 – 51

Поняв, что действуя прямолинейно, с домом связаться, он, пожалуй, не сможет, а неприятностей наживет, Сапун изменил тактику. Три следующих дня он простоял у двери, наблюдая через глазок за охранниками в коридоре. Один из них, как показалось, без особой злобы относился к заключенным. Он решил рискнуть и попытал счастья. Огрызком карандаша, который (кто бы сомневался!) нашелся у чеха, Георгий написал жене: «Маруся, подателю сей записки хорошо отблагодари. Я нахожусь в 54 камере тюрьмы».

Когда выбранный им охранник в очередной раз проходил мимо камеры, Сапун постучал в дверь и обратился к нему с просьбой сходить за водой в уборную. Возвращаясь, у двери своей камеры он попросил его передать записку по указанному адресу. Охранник грубо закричал на него, а потом прошептал: «Заходи скорее, а когда напишешь…» «Уже написана», – сказал Сапун и сунул ему в руку записку. Уверенности не было, он ведь и не согласился. Но и не отказался. Значит, если завтра передаст, то послезавтра можно ждать известий.

Все произошло намного раньше. Не прошло и суток, дверь камеры открылась, и тот охранник передал ему корзинку: «бери, от жены, передавала привет». Будто тяжелый груз упал. Значит, она на свободе!

С волнением он бросился извлекать содержимое корзины: пальто, одеяло, рубаха, белье, полотенце и две пачки махорки. За клеенкой, которой была обшита корзина – записка, но ее он прочтет позже, сейчас в камере было темно. Чех услужливо подал огрызок карандаша и клочок бумаги. Сапун наощупь написал супруге ответ: «сижу в 54 камере, будь очень осторожна, уезжай в деревню. Видел Ан. Д. [Гука] и Ивана [?]».

На радостях они покурили всей камерой – по очереди.

Примерно через час – полтора дверь камеры снова открылась, и тот же охранник опять подозвал его к порогу. Вручил вторую корзину и сказал: «выложи все и сейчас же верни корзины». Уходя, он сделал еще одну милость: не погасил свет в камере. Жена писала: «Живу не дома, знаю. Держать связь пока через Сашу, меняй полотенца». Про Сашу он догадался сразу – так звали охранника 22 22 Георгий Сапун, вероятно, так и не узнал фамилию Саши, по крайней мере он не называет ее ни в своих ранних записках, ни в более поздних выступлениях. Саша помогал и другим заключенным, немного облегчая их участь. Он взялся за это дело добровольно, ежедневно рисковал оказаться за решеткой – как и те, кому он помогал. Среди охранников минской тюрьмы был не один такой Саша, но фамилий их Георгий Сапун также не знал. Некоторые из них отдавали заключенным даже свои порции хлеба или приносили пачку махорки, газету и даже книгу. «Это как будто мелочь, но как она дорога для человека, обреченного на смерть, и, главное, дорого участием, а не ее абсолютной ценностью», – полагал Георгий Сапун. , но последняя фраза оставалась непонятной, с первого разу он так и не смог ее расшифровать.

Через день Саша принес новую передачу. Корзины он не отдал, а предложил забрать ее содержимое и сложить в нее вчерашнюю посуду. Сверху корзина была накрыта точно таким же полотенцем, как и предыдущая передача.

Осмотрев принесенные продукты, ничего подающего надежды он не нашел и только в рубце полотенца обнаружил узкую длинную написанную мелкими буквами на тонкой бумаге записочку. Затем в хлебной горбушке нашел кусок карандаша. На следующий день, передавая посуду, он накрыл ее тем же полотенцем. Так у него наладилась регулярная переписка с женой. Впоследствии он обнаруживал записки и в вареной картошке, и в стеклянной ампуле, вброшенной в суп и в других, совершенно неожиданных местах. Каждая полученная передача приносила новости и информацию. Так, в ноябре месяце жена ему сообщала: «Сегодня передачу понесет [Оля] Кушелевич для тебя и мужа». Так он узнал, что арестован и Кушелевич – значит, захватили людей даже с периферии, тот работал за городом. В другой записке жена писала: «Галя сидит в камере №7». Сообщения были, как правило, неутешительные, но очень нужные. Они проливали свет на происходящее и помогали ориентироваться на допросах. 23 23 Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 52 – 55