Георгий Анджапаридзе - Реквием в трех частях по жертвам «свободы» и «демократии»

Конечно, от участия в митингах и маршах до создания «Теневой армии» дистанция немалая. Однако Мартин Уокер сообщает, что лидер «Национального фронта», некий Тиндалл, был приговорен к шести месяцам тюрьмы за незаконное хранение оружия и боеприпасов. [4] Martin Walker. The National Front. L., Fontana, 1977, p. 62.

Зададимся, быть может, несколько наивным, вопросом: возможны ли в Англии или любой другой стране «свободного мира» такие явления, как «Теневая армия»? Не только роман Брайана Клива, но и книги Энтони Бивора и Реймонда Хоуки отвечают на это утвердительно. Частная полиция и телохранители Иньесты у Э.Бивора, армия, охраняющая остров Гиппократа, у Р.Хоуки и наконец бравые десантники, войска особого назначения, великолепно владеющие искусством убивать, — все это «писано с натуры». По выходе в отставку эти головорезы готовы служить любому, кто хорошо заплатит, и пополняют ряды наемников, которые скрываются за всевозможными экзотическими именами: «дикие гуси», «псы войны» или «солдаты удачи». Учитывая, что эти люди с юности воспитывались в духе ненависти к коммунистам и цветным, они могли бы составить надежный резерв для любой «Теневой армии». Пожалуй, и Сайкс, герой романа Э.Бивора, вряд ли отказался бы примкнуть к этой армии (ведь цели совпадают) — чтобы очистить Британию от всех нежелательных элементов.

Тот же Мартин Уокер приводит красноречивые факты, убеждающие в том, что нашим авторам вовсе не нужно фантазировать и изобретать «Теневую армию». В августе 1974 года некий генерал Уолтер Уокер, известный своими антикоммунистическими взглядами, хвастался тем, что в рядах его подпольной организации состоит примерно 100000 добровольцев, готовых решительно оборонять Великобританию от профсоюзов и цветных. Воинственный генерал не одинок. Его коллега, полковник Дэвид Стерлинг, создал особое (частное!! — Г. А.) подразделение, членов которого можно использовать не только в качестве охранников, но и для выполнения любых «деликатных» поручений. В частности, люди Стерлинга участвовали в неудавшейся попытке свернуть ливийского лидера Каддафи. [5] Martin Walker. The National Front. L. Fontana, 1977, p. 212. Так грань между охранником и террористом становится очень зыбкой.

Совершенно очевидно, что Райен так же, как и его бывший шеф майор Кортни, — люди субъективно честные, пытающиеся соблюсти все формы законности — скорее, исключение среди полицейских и армейских чинов. Правда жизни, верно схваченная авторами романов, состоит в том что эти порядочные одиночки безуспешно пытаются защищать безжалостную и антигуманную систему в рамках установленных этой системой законов, а главный парадокс заключается в том, что им противостоит сама система.

Определенно сочувственные нотки звучат на страницах посвященных майору Кортни. Однако Б.Клив далек от идеализации офицеров старшего поколения типичным представителем которых является, например майор Уиллис. Традиционный, скажем, для романов Агаты Кристи образ отставного военного с колониальным прошлым дается писателем в откровенно гротескном, карикатурном ключе. Этот престарелый бонвиван, поражающий своим цинизмом тупостью, ограниченностью и пропитавшим его до мозга костей милитаристским духом, очень опасен. Впрочем, у Уиллиса существует еще хоть какое то понятие об офицерской чести, чего уже вовсе лишен Рэнделл — патологический садист и убежденный фашист. Но может, таких, как он — открытых противников демократии, — в Англии не слишком много? Тут уместно вспомнить изречение Алекса Гамильтона «Демократия — это форма правления, пропитанная чувством собственной вины». Чувствуется что Гамильтону не хватает в родной стране сильной власти и твердой руки. А это уже серьезно. И Рэнделл, и Уиллис и разбогатевший на жестокой эксплуатации иммигрантов гнусный трус Брайс — все это мелкие сошки, за их спиной стоят люди покрупнее — в этом автор романа не оставляет ни малейших сомнений. Загадочный «Фонд треста» в силу сложившихся обстоятельств вынужден отложить первоначальный план, но нет никакой уверенности в том, что он отменен окончательно. Английский истэблишмент известен своим умением прятать концы в воду те, кто обладал реальной властью, вовсе не изменили своих взглядов, просто они пересмотрели тактику. «Придется найти другие способы убедить нынешнее правительство не предпринимать никаких ненужных мер в отношении Южной Африки, за которые потом придется краснеть».

Прозрел и бывший расист Олаф Редвин, за свое прозрение заплатив жизнью. Еще одна жертва общества «равных возможностей», кичащегося своим демократизмом и свободами. Национализм, враждебность и недоверие к любым другим национальностям издавна бытуют на Британских островах недаром Клив ставит в один ряд евреев, африканцев, ирландцев — мучителям Райена все они одинаково ненавистны.

Формально Клив завершает свою книгу традиционным «хэппи-эндом». Преступники получили по заслугам, герой вышел победителем в трудной, смертельной борьбе. Однако Райен окончательно разуверился во всем, во что верил и чему служил его бывший шеф. Ему теперь ничего другого не остается, как стать процветающим дельцом на ниве промышленного шпионажа. Итак, при удачном стечении обстоятельств честный человек, бросивший вызов обществу может сохранить жизнь, но только поступившись собственными принципами или же отказавшись от какой бы то ни было борьбы.

Эта откровенно пессимистическая нота в формально благополучной концовке придает глубину и объемность образу Райена. Он как бы Джеймс Бонд наоборот. Стереотипные черты супермена, явственно проступающие сквозь меланхолию и разочарованность, — необходимая дань канонам жанра: герой-сыщик всегда непобедим. Но в победах Райена ощутим привкус горечи не только потому, что он не получает удовольствия от драк и не любит применять оружие — он, в отличие от Бонда «супермен» мыслящий, хотя само по себе это сочетание откровенно противоречиво.

Однако противоречия и парадоксы, как будто уже стали принадлежностью жанра. Так нередко в одном и том же произведении автор в чем-то нарушает канон, а в чем то этому канону послушно следует. К примеру подробные и довольно натуралистические описания «подвигов» Райена идут не столько от Флеминга, сколько от эпигонов американской школы так называемого «крутого детектива», натуралистическая детализация у Р.Хоуки — от нелучших образцов научной фантастики.

Эти черты натурализма объясняются стремлением к максимальному жизнеподобию. Писатель словно не верит в свои силы и стремится любой ценой завоевать доверие читателя. Так открывается быть может, самый главный парадокс жанра: политический детектив в лучших своих образцах, безусловно, стал литературой серьезной, но его авторам редко удаются какие-либо художественные открытия, что дало бы нам право причислить произведение к большой литературе. Авторы политического детектива при всей своей изобретательности скованы привычной формой, ожидаемыми читателем, шаблонными образами они, как говорится, «вливают новое вино в старые мехи».