Ирене Крекер - Судьбы немцев России. Книга первая

Из писем понимаю, что Марина Цветаева не приняла Октябрьскую революцию 1917 года. В 1919-ом году она делает запись в дневнике: «Франция для меня проста, Россия – трудна, Германия – подходящее место для моего духа. Это совсем моё, и я совсем его!». И ещё: «Германия – моё безумье! Германия – моя любовь.» … «Моя страсть, моя родина, колыбель моей души! Крепость духа, которую принято считать тюрьмой для тел! … Когда меня спрашивают: кто ваш любимый поэт, я захлёбываюсь, потом сразу выбрасываю десяток германских имён. Мне, чтобы ответить сразу, надо десять ртов, чтобы хором единовременно… Гейне ревнует меня к Платену, Платен к Гёльдерлину, Гёльдерлин к Гёте, только Гёте ни к кому не ревнует: бог!» В одном из писем тридцатых годов, пытаясь объяснить своё прохладное отношение к Толстому и Достоевскому, она обращается к немецким истокам: «И – кажется, последнее будет вернее всего – я в мире люблю не самое глубокое, а самое высокое, потому русского страдания мне дороже гётевская радость, и русского метания – то уединение…».

Узнав в 1922-ом году, что муж в Чехии, Цветаева добивается разрешения – выехать к нему. На этот раз она уезжает из России на целых семнадцать лет. С девятилетней дочерью Ариадной появляется сначала в Берлине. Там они проживают в пансионате Элизабет Шмидт на Траутенауштрассе. Сейчас на доме номер 9, в котором он располагался, установлена мемориальная доска, посвящённая Марине Цветаевой.

Читаю письма Марины Цветаевой о жизни в эмиграции. Вхожу в мир её увлечений и разочарований, встреч и расставаний. В 1925-ом году, за полгода до рождения сына, она уезжает в Париж на литературные чтения и остаётся там. 14 лет жизни во Франции – большой срок. Там ею написаны строки, которые известны многим из нас:

А строки Марины Цветаевой «Той России – нету. – Как и той меня», я внесла в свой дневник жизни в первый день двадцать первого века. Тогда, в девятый год проживания в Германии, я черпала в её творчестве силу для дальнейшего жизненного пути. И тогда же задумала написать книгу «Жизнь прожить – не поле перейти». Эта моя книга всё ещё пишется жизнью, а книгу о Марине Цветаевой мы пишем сообща нашими делами, являющимися продолжением её мыслей.

В 1938 году на вопрос знакомой, действительно ли она рада будет возвратиться в Россию, Марина Ивановна Цветаева отвечает: «Ах, нет, совсем нет. Вот если бы я могла вернуться в Германию, в детство… В России теперь всё чужое. И враждебное мне. Даже люди. Я всем там чужая». Чужими на своей родине оказались и её дочь Ариадна, и муж Сергей, вернувшиеся на родину раньше её. А Марина Цветаева с сыном, после возвращения в Россию в 1939-ом году, проживает сначала в Москве, а затем в эвакуации – в Елабуге, маленьком городке в Татарской АССР. Там она и похоронена 31 августа 1941-го года на Петропавловском кладбище. Точное расположение могилы неизвестно.

Побудительным мотивом к написанию этого очерка стало для меня сообщение Юлия Зыслина, директора Музея русской культуры и искусства в Вашингтоне. Он поблагодарил меня за написание книги «Не забыть нам песни бардов» и сообщил о Цветаевском костре, которые проводят в Вашингтоне двадцать второй раз. Так я узнала о традиции – отмечать день рождения Марины Цветаевой на природе, у костра, с гитарой. Она зародилась более тридцати лет назад в Тарусе, небольшом городе на берегу реки Оки. Так воплотились в жизнь слова Марины Цветаевой: «Что другим не нужно, несите мне. Всё должно сгореть на моём огне!» Мне вспоминаются и другие строки Марины Цветаевой о кострах её детства в Тарусе из первой напечатанной книги «Вечерний альбом»:

«Тихим вечером, медленно тающим,

Там, где сосны, болота и мхи,

Хорошо над костром догорающим

Говорить о закате стихи.

Хорошо быть красивыми, быстрыми,

И кострами дразня темноту,

Любоваться безумными искрами,

И, как искры, сгореть на ветру».

Вспомнила и слова Евгения Евтушенко: «Ничто так не объединяет нас, как костёр. У него лицо наших мыслей. Костёр даёт свободу разных раздумий. Когда у костра молчишь, то всё равно разговариваешь с ним глазами, а он разговаривает с тобой потрескиванием сучьев, искрами, горьким дымом… вы одновременно говорите и слушаете друг друга…».

Наверное, поэтому костры, посвящённые творчеству Марины Цветаевой, горят сегодня не только в России – в Тарусе, в Болшеве (Королёв), и в Елабуге, но и в Америке, в Вашингтоне, а также в Германии – в Шварцвальде, на горе Тюллинген, и в Людвигсбурге, недалеко от Штутгарта. Они зажигаются сегодня не только в Берлине, Дрездене, и в Лейпциге, но и в Украине, в Австралии, в Индии. А сколько ещё Цветаевских костров, о которых мы не знаем, будят души людей разного возраста! Давайте и мы проведём Цветаевские костры, тем самым поможем проложить её творчеству путь в будущее.

«Самый верный путь к счастью – не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, – словом, любить их». Эти слова доктора Гааза дороги всем людям. Его жизненный подвиг – не в том, что он находил удовлетворение в делах рук своих, а в том, что в служении людям видел своё предназначение, выполняя свой долг перед Богом. Будучи католиком, он проложил мост через сердца людей разных религий и вероисповеданий.

Ничто на земле не проходит бесследно. 240 лет прошло со дня рождения Фёдора Петровича Гааза, а благодарные потомки и в наши дни продолжают воздавать ему должное, и не только в Москве, но и на его Родине – в Германии. В 2011 году в архиепархии Кёльна, а в 2016 году во время торжественной Мессы – в Кафедральном соборе в Москве начался канонический процесс причисления Фридриха Йозефа (Фёдора Петровича) Гааза, называемого «святым доктором Москвы», к лику блаженных.

А за год до этой Мессы, шестого декабря 2015-го года, Архиепископ Павел Пецци выпустил Указ о публичном начале Епархиального Исследования по Процессу Фридриха Йозефа Гааза (Фёдора Петровича Гааза), известного российского врача и общественного деятеля, немца по происхождению. В документе, обращенном к архиепископам, епископам, священникам, верным католикам, православным и другим верующим, владыка Павел просил располагающих ранее не опубликованными сведениями в пользу Процесса или против него, сообщить ему о таковых.

В настоящее время продолжается подготовка к беатификации доктора Фёдора Петровича Гааза в Москве, где начинался его трудовой путь как немецкого врача Фридриха Гааза (Haass). В то время в столице России было всего несколько больниц, главным врачом которых он был назначен. Сейчас в Москве 140 больничных храмов и часовен, около 100 постоянно работающих больничных священников и 500 специально обученных их помощников-волонтеров, и всем знакомы сегодня слова святого доктора «спешите делать добро».