Егор Холмогоров - Русские. Нация, цивилизация, государственность и право русских на Россию

Когда, готовясь к грандиозному Казанскому походу, русские рати ставили на волжском мысу крепость Свияжск, то заранее подготовлены были и спущены затем по реке срубы стен, домов и церквей. Церковь должна была встать на новом рубеже одновременно с городом. Потому что – как обозначить иначе пришествие русского народа? Произнесите мысленно: «русский пейзаж». Что представится вашему умственному взору? Петляющая речка. Один берег низкий, луговой, другой – высокий, поросший лесом. И там, на горе, обязательно видна небольшая церквушка, увенчанная шатром или луковичной главкой.

Попытайтесь теперь мысленно убрать эту церквушку, и вы обнаружите, что пейзаж распался. Уже непонятно – Польша перед вами, Прибалтика или Россия, уже непонятно, люди здесь живут или же дикие звери. Нет церковной главы – и пейзаж обезглавлен. Убрали шатер – и смысловая определенность пространства расшаталась.

Стать русским можно, но для того, чтобы кто-то мог стать русским, должно быть достаточно большое число людей, которые русскими родились.

У любого этноса, даже у любой нации, хотя нация – это более сложное, политическое понятие, всегда существует определенное этническое, антропологическое ядро из людей с близкими антропологическими, генетическими, культурными чертами. Представители этого ядра очевидно более похожи друг на друга, чем на представителей окружающих общностей. Они говорят на сходном языке, ведут, по большей части, похожий образ жизни, имеют общую историческую память, которая делит для них мир на «своих» и «чужих».

Современная политкорректность стремится устранить понятие рождения и воспитания как образующего этнос фактора. В «Декларации» об этом сказано совершенно неполиткорректно, зато очень корректно.

«Рождение от русских родителей в большинстве случаев является отправной точкой для формирования русского самосознания, что никогда не исключало возможности присоединения к русскому народу выходцев из другой национальной среды».

Необходимо понимать, что, чтобы присоединиться к тому или иному этносу по своему свободному выбору, нужно войти в круг тех, кто в составе этого этноса родился и был воспитан, и быть принятым в этом круге как свой, включиться в цепь браков, рождений и воспитаний. «Арап Петра Великого», приехав в Россию и женившись на шведке, вряд ли стал в точном смысле слова русским, зато, включившись в русскую систему браков и рождений, где его род дважды скрестился со старинными русскими боярами Пушкиными (и отец и мать Александра Сергеевича имели в роду Пушкиных, чем он очень гордился), он стал прадедом великого русского поэта и страстного русского патриота.

Для того чтобы представитель другой этнической группы мог стать членом этноса, ему нужны образец, которому он мог бы уподобиться, и группа, с которой он мог бы смешаться. Если такой образец есть и такая группа есть, то ассимиляция, то есть вхождение новых членов в состав этноса, совершается сравнительно легко.

В первом поколении есть воля к сближению, во втором – все живут общей жизнью, в третьем уже все переженились, в четвертом различий порой не сыскать вовсе – придется долго изучать их, вглядываясь в антропологические черты, или копаться в генетических картах.

Скажем, в составе северной группы русского этноса более 30 % (а в составе русских в целом – 15 %) имеют мужскую Y-хромосомную гаплогруппу N1C. Это значит, что их прямые предки по мужской линии когда-то принадлежали к группам, родственным целому спектру народов – от финнов до якутов. Столетиями эти группы жили рядом со славянами, усвоили их язык и культуру, между собой перемешались, и сегодня, не покопавшись в слюне, не существует способа отличить потомка полян, древлян или северян от потомка чуди, веси или мери. И этот факт, кстати, опровергает глупость про «происхождение по матери ничего не значит» – значит, особенно если речь идет о длящихся десятилетиями и столетиями семейных связях,

С другой стороны, для славян, как и для всех восточных индоевропейцев, характерна Y-хромосома Rial. Её носителями являются 46 % русских, больше только у белорусов (тоже русских) и поляков. Несомненно, представители этой группы создали, так сказать, обобщенное славянское генетическое и антропологическое лицо русских.

Однако в своей основе ничего «славянского» в этой группе нет – она древняя восточноиндоевропейская. Она выявлена у 68 % таджиков, 65 % киргизов, четверти татар и башкир, предки этих народов – индоевропейское население, носители культуры шнуровой керамики, жившие в бронзовом веке. Когда-то это население было тюркизировано, исламизировано, приобрело ряд новых лингвистических, культурных, исторических черт, и их генетика ничуть не делает их «более славянами», чем потомков чуди и мери.

Народ, этнос не может быть сведен к однородной генетической и антропологической группе. Если бы генетика имела бы власть над национальной идентичностью, то османские янычары, отобранные мальчиками по налогу кровью – девширме – из христианских народов империи, разбегались бы или переменяли сторону при столкновении со своими соплеменниками. Но они этого не делали, хотя их отбирали даже не во младенчестве, а в предподростковом возрасте.

Биологическое сходство является важным фактором, иногда – первичным опознавательным знаком свой/чужой, но не может задать самосознания и единства взаимодействия. Превращают определенную человеческую популяцию в этнос общая система адаптации к ландшафту, общая традиционная культура, на основе которой осуществляется воспитание, общий живой язык и общая религиозная и историческая идентичность и совместная жизнь.

У каждого большого и малого этноса есть та среда, в которой он чувствует себя как рыба в воде, среди которой умеет жить. Именно единство этой среды чаще всего определяет ареал распространения и психологию (и, разумеется, хозяйственную жизнь) этноса.

Скажем, для русских таким вмещающим ландшафтом является сеть больших и малых рек с удобным переходом из одного бассейна в другой. Россия получилась такой огромной именно потому, что на территории нашего расселения эта сеть настолько огромна, с прилегающими к ней морями протянувшись до Амура, Уссури и Анадыря. Горы, степи, тайга, тундра – всё оказывалось при расселении русских вторичным элементом, если присутствовал главный, опорный – реки. Сегодня нашу страну связывают уже железные реки по которым ходят скоростные поезда, нас соединяет сеть скоростных авиасообщений, но базовый образ пространства, усвоенный нами в эпоху, когда река была самым быстрым средством передвижения, – остается.