Лидия Сычева - Природа русского образа
- Название:Природа русского образа
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449067067
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Лидия Сычева - Природа русского образа краткое содержание
Природа русского образа - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Бал-маскарад. Век-волкодав.
Так затверди ж назубок:
Шапку в рукав, шапкой в рукав —
И да хранит тебя Бог!
– Это, видимо, Новым годом навеяно, но текст разорванный, отрывочный, который он решил склеить. Стихотворение – бесстрастное, написано только бездельем и величайшим напряжением ума.
– Пожалуй, вы правы. Виктор Шкловский писал в воспоминаниях: «По дому, закинув голову, ходил Осип Мандельштам. Он пишет стихи на людях. Читает строку за строкой днями. Стихи рождаются тяжелыми. Каждая строка отдельно».
– Прав я не потому, что я прав! Вот Сергей Есин. Он говорит, допустим: «Я знаю! Я читал Иванова!» Он совершенно уверен в том, что от Москвы и аж до Пекина никто ни читал Иванова! Он говорит – он видит. Но поэт-то говорит так, что идущие за ним иногда видят даже больше, чем он говорит! Потому что он летит, как птица, которая сейчас над нами – она летит и нас видит, а за ней, может быть, тысячи человек следят! А Мандельштам не думает об этом. Толпа, очередь в гардероб. Какая очередь? Давайте будем гадать: семья большая на Новый год собралась, шляпа у них одна на всех, они её ищут, или это очередь в коридоре – все соседи хотят выйти на улицу, на новогоднюю ночь посмотреть… Что это такое, вообще?! Потом, в каждой строке – бытовщина. Кстати говоря, почти все, не прикипевшие кровью к России люди, такие. Он никак не раскинет крылья и не скажет – ах, какая необъятная моя Русь! Везде серебряная мышь им чудится, всё время у них теснота в стихах – их сжимает внутреннее чувство. И вот он говорит какими-то отрывочными фразами, как будто разломил карандаш и пуляет его в толпу.
Ну, а последнее, что я хочу сказать, Мандельштам – родной брат Пастернаку…
– Тогда я читаю вам лучшее, на мой взгляд, стихотворение Бориса Пастернака из сборника «Лирика».
– «Свеча горела…»?
– Нет, оно почему-то в эту книгу не включено… Называется стихотворение «Ночной ветер».
– Хорошо, хорошее название.
– Да, «Ночной ветер».
Стихли песни и пьяный галдеж.
Завтра надо вставать спозаранок.
В избах гаснут огни. Молодежь
Разошлась по домам с погулянок.
Только ветер бредет наугад
Всё по той же заросшей тропинке,
По которой с толпою ребят
Восвояси он шел с вечеринки.
Он за дверью поник головой.
Он не любит ночных катавасий.
Он бы кончить хотел мировой
В споре с ночью свои несогласья.
Перед ними – заборы садов.
Оба спорят, не могут уняться.
За разборами их неладов
По дороге деревья толпятся.
– Стихотворение очень искреннее, хотя могло бы быть и трагичнее. Но он не нашел смысла в середине произведения! Закончил – мне нравится очень: «За разборами их неладов По дороге деревья толпятся». Какая-то опустошенность, что-то прошло, ушло, они даже и не поняли, эти ожившие деревья… Хотя в начале рифма «спозаранок – с погулянок» – корявая. Но ладно. Дело в том, что ложку дегтя – не специально – он всё-таки в стихотворение влил. Он не нашел груза главного. И у него получилось облегчённое стихотворение. Не будь концовки, оно бы вообще было ничтожным.
Но это беда их, потому что нельзя на равных петь чужой мир. На равных с русскими поэтами. Это не получится. Даже у Пастернака – он честно старается, но – не получается!
В рассказе и то должна быть сквозная логика – как свет. Солнышко взойдет, и оно всю квартиру пронзит – хоть как ты её занавешивай. Везде логика! А уж в стихах логика должна быть абсолютной!
Куда ушла наша сила?
– Валентин Васильевич, вы говорите, что «народ наш настолько околпачен, что похож на человека, который ест несолёное, и не знает, что это несолёное». Почему же люди с абсолютным поэтическим слухом стали рождаться всё реже?
– Никто же на эту тему не говорит, что произошло с нашим народом. Его уничтожали в войнах, спаивали, стреляли, потом стали возвращаться домой инвалиды. Бабы здоровые от них рожали. И на какой-то грани народ наш стал физически ниже. Сколько молодежи у нас сейчас щуплой, хилой, из ста одного парня здорового, красивого найдешь! Качественно мы стали мельчать и это сильно сейчас заметно. Посмотрите, насколько чечены физически крепче нас! Это просто в глаза бросается. А искусство, особенно поэзия… Больной поэт ничего не создаст. Поэт здоровым должен быть, физически крепким, потому что должна быть гармония в поэте – он соединяет в себе, силу, тревожность, пронзительность. Посмотрите, Есенин, Блок… Ахматова писала: «Разбойный посвист молодого Блока!..» Есенин – его трактором не задавишь!.. Дерзость, воля, разум и красота.
Я сегодня ехал в электричке, зашли в вагон чечены. Крепкие, с русскими бабами. Цинично смотрят на них. А бабы всё равно с ними – мужиков русских нет… И запомните, чем ни сильнее, ни гуще поколение, тем больше оно дает учёных. Вот поколение перед революцией и после неё сразу дали мощных поэтов, потому что народ наш еще не успел угробиться. Ещё были года… Ответьте мне на вопрос: почему не родили нивхи, ненцы, уйгуры, нанайцы Пушкина?
– Их мало…
– Вот вы и всё сказали. А в Китае великих – целые армии.
– Понятно. Допустим, что родился поэт с абсолютным поэтическим слухом. Что-то его в жизни может сбить с толку?..
– Нет, ничего его не собьет. Только пуля. И я вам должен сказать, что КГБ это хорошо учитывало. Там не церемонились…
Купола Кремля золотоглавы,
Голубой, весенний ветровей,
Никогда не посрамлю я славы
Родины восторженной моей!
Уверенность какая! Я ведь очень молодой был, когда писал эти строки – тридцати мне не было. А стихи – гранит! Даже пусть с похвальбою.
Дух её, в святых победных драках
До горячей вражеской земли,
На подковах, на мечах, на траках,
Русские гвардейцы пронесли.
Это стихотворение когда вышло, так «Литгазета» обрушились на меня: «Шовинист! Как начинает, захлёбывается!» Ну, сила какая, это же не надо даже понимать – школьнику, например, звук р-р-р будит всё – чувства, историческую память, силу. Нет, поэзию также легко отличить, как воробья от орла. Я сразу это вижу. Мы, поэты, начинаем между собой говорить, и Юрий Кузнецов, например, он никогда со мной не спорит, берется за голову и всё.
– Тогда я вам прочитаю строфа из поэмы Юрия Кузнецова «Путь Христа».
– Давайте!
– Отговорила моя золотая поэма.
Всё остальное – и слепо, и глухо, и немо.
Боже! Я плачу и смерть отгоняю рукой.
Дай мне великую старость и мудрый покой!
– «Отговорила роща золотая», – не надо бы так Есенина перепевать. Как бы на поминках… Ну, ладно, пусть. Но «я плачу и смерть отгоняю рукой» – пожалуйста, если можешь, отгоняй ногой.
– А чем же её можно отгонять?
– Да смешно это! Потом, «и слепо, и глухо, и немо» – нельзя собирать на себя самого такие определения… Допустим, мне нужно сказать плохие слова о Гитлере, или о соседе своём, которого я ненавижу. Я могу три, четыре, двадцать эпитетов в три строчки вколотить и так их расставить, что читатель будет идти по ним, как по мраморным ступеням и звенеть каблуками. А если я хочу сказать о себе положительно, а собираю самые оплеушные и мокрые лягушиные слова и хочу, чтобы они у меня имели положительный смысл – это не получится! «И слепо, и глухо, и немо» – уже плохо. А вот если бы он так сказал: «Золотая моя поэма! Ты искришься, ты вся горишь светом купольным, а я – ослеп!», – тогда трагедия какая-то была бы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: