Лидия Сычева - Природа русского образа

– По логике и по совести, так мы скажем, это ведь очень правильное стихотворение. Оно – протест против эдемной «перестройки» и против «телохранителей» этого здания, начиная с президентов, с премьеров, ну и кончая чеченами, боевиками. Честное стихотворение. Но оно не имеет того крика, вздоха того, какой должен быть, и который стихотворение сделал бы глубже. Я заметил такую вещь: всё, что глубок о, всё трагично. Бывает человек смолоду очень легковесный – всё хохочет. А бывает, что человек смеётся с такой грустью, что ты, беседуя с ним, умнеешь. То есть все эти неисчислимые цвета наших чувств, расчувст, подчувств, надчувств, они – безбрежны, почти неуловимы. А в русском народе еще говорят: смех сквозь слезы. Это же не зря сказано!

Игорь взял очень трагические темы. Он переживает за наш житейский бардак, когда унижена женщина, унижена любовь, красота унижена. Ну что ж, по Сеньке и шапка, будь здоров, будь на уровне этой трагедии! Но я возвращаюсь снова к принципу возникновения темы, образа и к возможности красиво, вдохновенно сказать об этом, или о спокойствии, которое помешает это сделать. Желание и тема, посетившая тебя, и даже нарисованный образ этой темы – далеко еще не воплощение твоих чаяний. И здесь самообман – частый гость: как бы обязанный всеми посетившими тебя возможностями, ты забываешь о главном – о неизбежной стихии, о безбрежном чувстве. Бывает такое состояние, что говоришь не ты, не ты, а кто-то другой – очень умный, страдающий и сильный. Вот какой-то заревой ком подступил к твоему сердцу и выразил тебя! Игорю Тюленеву надо очень следить за появлением под его сердцем желанием сказать и за тем, чтобы это желание было объято огнем вдохновения, которое бы выразило самого поэта.

Игорь Тюленев человек хороший, поворотливый, с умной тревогой в глазах. Вот так вот я о нем думаю…

– В прошлой нашей беседе мы говорили о том, что значит Есенин для русских. Но мне кажется, что ваша поэзия ближе к блоковской традиции…

– Я очень люблю Александра Блока. Я люблю глаза его, лицо его люблю. Возьмите современных наших поэтов, особенно тех, которых сегодня можно увидеть на телеэкране: они там хихикают, или кулаками стучат, или кого-то обличают. Так вот, если бы вдруг поместили на экран лицо Блока, а потом зритель перевел свой взгляд на физиономии этих поэтов, то он бы невольно вздохнул. Даже если бы диктор и не сказал: «Вот были они, а это был Александр Блок». Здесь ведь и говорить много не надо, люди и так видят, кто есть кто… Раздумья поэта соответствуют не только его ощущениям, пониманиям, но и его внешнему образу и даже тому, как он относится к холму, к другу, к любимой и т. д.

У Александра Блока есть такие стихи, что кажется, будто он опускался на самое дно нищеты. Нищеты незлобивой, нищеты, не мечтающей о богатстве, нищеты не продажной, а нищеты, таящей в себе огромный огонь, огромный запас благородства. У Александра Блока можно найти стихи о крестьянине, о борозде, о избе, о рядовом воине. И это не перевоплощение: допустим, сегодня актер играет Ивана Грозного, а завтра изображает повара и хорошо делает котлеты, даже чуть-чуть их недосаливая, чтобы был «эффект». Поэт – не артист. Блок – много раз как бы распятый человек…

– Наверное, это особенно видно в финале поэмы «Двенадцать»?

– Маяковский говорит: «Видел Блока у революционных костров в Петрограде». Блок ходил один, ночью. Представьте, какое же было непогодное окружение, атмосфера, в которой жил поэт, если он бродил в одиночестве среди этих костров! Он, видимо, хотел понять: ну как же мне быть?! Ведь он слышал эти клокочущие родники крови безвинной – война народа с народом, брата с братом, огорода с огородом, прицела с прицелом, разве он не понимал это все?!

Поэма «Двенадцать». Вроде идут в ней частушки, революция, вроде бы победила правда, красное знамя победило, и вроде бы сам поэт это понимает. Но чем же он завершил поэму? «Впереди – Исус Христос». Я даже мальчишкой думал об этом: почему Блок так написал? А сейчас мы на коленях кирпичи носим, чтобы храмы восстановить! Вот тебе и «Впереди Исус Христос»! Как Блок и предвещал: «Вы-то накровавились, надрались, вы перестреляли друг друга, вы должны приползти к Богу, и пока он вас не простит, пока вы не начнете эту красоту возводить, чтобы над вами опять возник этот осиянный крест, ничего вы не сделаете!..»

– Я думаю: неужели настанет время, кода лицо Александра Блока, пророчески произнесшего «Впереди – Исус Христос», можно будет хоть изредка увидеть на телеэкране…

– Маленькие народы так берегут своих поэтов! Мне, конечно, тяжело говорить – «маленькие народы». Потому что и мы становимся маленьким народом. Турция нас догоняет, Пакистан уже перегнал по населению, Япония ушла дальше нас. А мы когда-то хохотали над разницею численности наших народов – между Японией и нами. Сейчас, я думаю, немцев в ФРГ больше, чем русских в России. Мало того, что мы вымираем, нас еще и убивают – не менее ста тысяч в год. Убивают в основном молодых, активных. Предпринимателей, например. Некоторые говорят: ну, чего новых русских жалеть!.. Но, во-первых, и предприниматель может быть честным человеком, а, во-вторых, и новый русский способен приникнуть душою к Отечеству. Сын у него вырастет, будет инженером, дочка вырастет, станет врачом… Так ведь тоже могло быть.

Дальше. Ежегодно около пятидесяти тысяч человек у нас пропадают без вести. Их воруют, калечат, вывозят за границу. А ещё ежегодно около 900 тысяч человек у нас вымирает. Поэтому я думаю, что придет время, когда останется маленький русский народ, и он так будет беречь поэтов! И не потому, дескать, что они лучшие. Для меня, конечно, поэты – лучшие. Как для старой вороны, у которой самая красивая птица – ворона, самая любимая стая – вор оны. Хотя себя я отношу к тем еще беркутам!.. Я человек очень драчливый… Но народ будет беречь поэтов не потому, что поэт лучше остальных людей, а потому, что увидит в нем свое спасение.

Ведь настоящий поэт – это человек даже более глубокий, чем проповедник. Мы не говорим о святых или о пророках, хотя поэт часто провидит будущее, он сам – пророк. Но народ увидит в поэте спасение языка своего, спасение песни, спасение нрава своего, спасение дома своего, потому что поэт несет невыразимое тепло, в котором живет человек. Александр Блок говорит:

Это же кошмар, как сказано! А стихотворение «Авиатор», помните? Когда летчик падает с высоты, и в «сплетеньи проволок машины Рука мертвее рычага»? А как всё начиналось?!