Юлия Струкова - И прийдже Спиридоне. Здравствуй, чудо

Помню, лет сорок назад отдыхали мы в Абхазии и жили на квартире у одной пары. Мне муж и жена казались ровесниками (лет по сорок-сорок пять). Я еле скрыла свое удивление, когда узнала, что жена оказалась моей сверстницей – двадцати пяти лет. Видимо, постоянное пребывание на солнце – тоже не всегда хорошо.

Недавно перезвонила мне та же знакомая, рассказывает подробности: их с Марко пригласили на свадьбу.

– Помнишь, я говорила, что познакомилась с женщиной из Мурманска? Она тоже пенсионерка, вдова, у нее дети, внуки. Потом как-то вижу ее в кафе рядом с высоким мужчиной. Как она мне после сказала, ее знакомый – капитан прогулочного кораблика, туристов возит по побережью. На днях встречаю ее – ищет свадебный салон: они с ее Драганом решили пожениться. Пара красивая, но она-то старше его на пятнадцать лет!

– Послушай, а как твой артрит? – напомнила я.

– Артрит? А… не знаю, я что-то про него совсем забыла, мы столько раз танцевали, и никакого артрита. Зачем ты только напомнила!

Но вот что еще интересно в этой истории помимо внешности, возраста и т. д. Мужчины устали от силикона и макияжа, устали от гламура, они ищут чего-то настоящего – настоящих эмоций на лице, настоящей радости, удивления, улыбки, настоящих чувств. И, возможно, это главное. Так что – курортные романы – это не всегда плохо.

Тема сексуальных домогательств в последнее время обсуждается везде и всюду, это стало даже модным. То и дело какая-нибудь теледива откровенничает о том, в какую депрессию она провалилась после похлопывания по мягкому месту или щипка в грудь. И, тем не менее, я рада, что все это выходит на свет божий. Девочек семидесятых годов от похотливых самцов порой спасало только чудо…

Молодым трудно представить, что тогда не было не только секций карате (этот вид спорта вообще был запрещен, как «буржуазный»), не было даже курсов самообороны для девушек. Спасались, кто как может. Одна моя знакомая, майор милиции, рассказывала, что в студенчестве носила в кармане рассыпанный молотый перец. И если кто-то пытался на темной улице ее догнать с определенными намерениями, она этим перцем сыпала ему в глаза и убегала.

– Перец ведь нельзя приравнять к холодному оружию, – объясняла она мне, – это пищевой продукт. И как же часто мне приходилось применять этот продукт не по назначению!

Однако, даже если жертве удавалось довести дело до суда, несмотря на закрытость таких судов, адвокаты насильников, действовавшие по принципу «сама такая», смешивали доброе имя девчонки с грязью, и это оставляло на душе не менее тяжкий след, чем само насилие… Но иной раз происходили чудеса, спасавшие девчонок от подонков.

Вот рассказ одной коллеги.

«Я училась в культпросветучилище, и на Новый год мне поручили роль Снегурочки. На празднике было много гостей, в том числе молодой красивый офицер. Он обращал на себя внимание многих тем, что был почти седой. После вечера он вызвался проводить меня, и мы начали встречаться. Мне льстило внимание необычного красивого парня, но особой любви я тогда не чувствовала. И вот, уже перед следующими новогодними праздниками, когда он провожал меня домой, я сказала, что нам лучше расстаться. И вдруг Саша заплакал. Смотреть, как высокий красивый парень в офицерской шинели стоит и плачет передо мной, точно маленький ребенок, было противно. Я жестко сказала ему: «Не провожай, сама дойду». Развернулась и пошла, хотя до дома было довольно далеко.

И вдруг, из какой-то подворотни выскакивает группа шпаны, человек семь или восемь, со свистом и улюлюканьем окружают меня, толкают один к другому, рвут на мне пальто. Это были не люди, а стая голодных псов!

В тот момент мне казалось, что спасения нет, и я закричала. Но закричала почему-то не «мама» или «папа», не «помогите, спасите». Я закричала: «Саша!».

Саша возник как из воздуха. Раскидал всю эту шантрапу, и, прижав меня к себе, спросил:

– Ты не ушиблась?

На следующий день мы подали заявление в ЗАГС. Я поняла, что надежней Саши никого нет. Тогда я еще не знала, что Саша воевал в Афгане. Но поседел он после того, как ему было поручено сопровождать «груз-200». Сколько проклятий и слез матерей он пережил, когда привозил в семьи цинковые гробы, сколько ненависти принял на себя. Саша рассказал мне это, когда у нас появились собственные дети. Вот откуда была его седина, откуда были его слезы. Как я могла в восемнадцать лет понять, что это не слабость, а просто горе.

А в тот вечер, когда я с ним рассталась, он некоторое время шел за мной, чтобы еще раз проводить, хотя бы на расстоянии. А потом пошел, куда глаза глядят. Это чудо, что издали он услышал мой голос и рванул ко мне. Это чудо, что он успел вовремя.

Студентка шла домой после спектакля. В Томске гастролировал Челябинский оперный театр, мощные красивые голоса, прекрасные костюмы и декорации, в тот вечер ставили «Кармен», и под впечатлением от спектакля она шла пешком по пустым улицам, а идти ей нужно было на Степановку, где она снимала комнату у старушки. Начался ливень. Она сняла босоножки, и, размахивая ими, весело шлепала по улице босыми ногами. Рядом остановился газик, водитель, мужчина средних лет, в защитного цвета форме предложил подвести. Собственно, потому она и села в машину – думала, что мужчина военный, а военным она доверяла, ведь ее отец, тоже военный, был майором.

– Мне только до переезда, – сказала девушка, – там я сама доберусь.

Когда миновали улицу Шевченко, и водитель не повернул с Фрунзе, девушка что-то заподозрила.

– Я по другой дороге вас довезу, – успокоил он, – на Шевченко все перерыто.

Они поехали прямо, но ехали очень быстро, девчонка не могла понять, где они находятся. Сквозь ливень в заднее окошечко еле разглядела огоньки на трубах ГРЭС. Трубы были уже не больше спичечного коробка.

– Куда вы меня везете! – в ужасе закричала она.

И тут водитель повернулся к ней лицом, и она увидела оскал зверя. Военная гимнастерка оказалась просто камуфляжем – погон на ней не было.

Звать на помощь некого. Ночь, по обеим сторонам дороги чем-то засеянные сельхозугодья. Машина летит на полной скорости, девушка попробовала открыть дверцу, но увидела только мелькание кустов и глубокую колею. Она не захлопнула дверцу и держалась за ручку, чтобы, в крайнем случае, все же выпрыгнуть. Как на зло, вокруг мелькали только открытые поля. Даже если выскочит и останется цела, как в поле спрятаться от этого верзилы?

Дождь закончился, в полном молчании они мчались по пустой проселочной дороге. Вдруг из-за поворота сильный свет огней и рев приближающихся моторов. Затем показались комбайны с какими-то широкими – на всю дорогу – сеялками-веялками. Ни объехать, ни обойти.