Лев Аннинский - Русские плюс...

«Немецкие полицейские убивают методично и эффективно, они не истязают жертву без нужды и не показывают своих чувств…»

Я, пожалуй, остановлюсь — перевести дух. Вернее, набраться духу для дальнейшего.

Задам пока что «цензурный» вопрос: можно ли представить себе книгу Эйнхорна изданной у нас до 1986 года?

Впрочем, в ту пору она еще не была написана.

Тогда так: я не могу представить себе, чтобы такую книгу издали у нас вообще в советские времена. Не только потому, что это исповедь еврея, а в советские времена еврейскую тему обходили и негодяи, и праведники (последние, чтобы не провоцировать негодяев). Где-то на переломе к 90-м запрет был снят, но даже и в либеральные времена, доведись какому-нибудь цензору пропускать в свет такую исповедь, он поставил бы под вопрос некоторые ее мотивы. И я бы сделал то же самое, окажись я на его месте. Не по соображениям секретности, естественно, а потому что некоторые мотивы невозможно вынести. О них лучше не знать. На них просто не хватает духу. Знаете, праведников тоже лучше не провоцировать.

А теперь, собравшись с духом, процитирую Эйнхорна дальше — тот эпизод, где он сравнивает полицейских «зеленых» (то есть немцев, которые убивают эффективно и не мучают жертву) и «черных» (вспомогательные зондеркоманды):

«…Черные, которых в гетто называют „украинцы“, хотя среди них не меньше прибалтов, стараются пнуть тяжело раненного человека сапогом, дают ему подняться и сделать несколько шагов и только потом убивают — ненужная жестокость, игра в кошки-мышки с теми, кто все равно обречен на смерть».

Так… Удержимся от выводов. Тем более что нам-то легко рассуждать издалека, на дистанции в полвека. Но сам рассказчик (не только семидесятилетний прославленный ученый-гуманист, но и тот семнадцатилетний обитатель гетто, которому после выстрела «дадут подняться», а впрочем, может, и прикончат сразу, «не выказывая чувств») все-таки находит силы сказать: не бывает плохих народов, и не может народ — как народ — быть обвинен.

Это и есть главный нерв исповеди Эйнхорна: человека убивают, а он пытается увидеть в убийцах людей, понять их.

Откуда впитал он эту удивительную… ненависть к ненависти? От отца ли — как тысячелетнюю иудейскую мудрость («Юрек, все люди в основе своей хороши…»)? Или это естественный для Польши католический дух выпрямил его душу с детства? Или это интеллигентная среда невоинственной Швеции, давшей ему пристанище, а потом и гражданство, помогла ему обрести веру в людей, когда, мучаясь от отчаяния, он писал свою книгу?

Так или иначе, ни один человеческий импульс не прошел мимо его внимания, когда он описывал с точностью естествоиспытателя, как системно убивали его соплеменников. Да, система убийства была отлажена так, что ни жертва, ни палач не могли уклониться. И все-таки……

И все-таки у человека всегда есть возможность сделать меньше зла, чем его заставляют обстоятельства. На волосок — но меньше. Пусть это не переменит общего фатального хода событий, но это поможет душе удержаться…

Были в Польше линии спасения евреев, цепочки, по которым поляки передавали в нейтральные страны тех, кого могли. Были на Украине в деревнях семьи, прятавшие недобитых еврейских детей.

Но немцы, немцы?

Даже капитан полиции Дегенхардт, лично отправивший на тот свет сотни евреев, сказал своей наложнице (красавице-еврейке): все, что он сделал, «было просто исполнением приказа свыше», а он… как бы и не хотел… Он не ушел от своей судьбы, этот исполнитель приказов… но знал же, что нужно говорить на всякий случай!

А доктор Лют, нацистский бонза, перед которым вытягивались эсэсовцы и гестаповцы? Спас же еврейских мальчиков от лагеря смерти, сказав, что на его фабрике только эти дети могут выполнить тонкие технологические операции… Не было на его фабрике никаких таких тонких операций! Что же шевельнулось в душе этого немца, верой и правдой служившего Гитлеру? И чего больше на нем: зла от безупречной двадцатилетней службы Молоху нацизма или добра от этого последнего движения души?

Сказано: одному раскаявшемуся грешнику больше обрадуются на Страшном суде, чем сотне праведников.

Кстати. Один из бывших гимназических учителей Эйнхорна, спасшийся благодаря полякам, укрывавшим евреев от немцев, и немцам вроде доктора Люта, рассказал о своей судьбе австралийскому журналисту Томасу Кенелли, и тот написал книгу «Список Шиндлера», по которой Стивен Спилберг снял фильм, пронзивший мир.

Перекликаются человеческие голоса из бездны.

Нет такой души, которая не корчилась бы от ужаса, к которому она принуждена. Нет виноватых народов, наций, классов, конфессий. Есть только несчастные люди. «Люди в основе своей хороши», — говорил отец, а сын добавил: «Только они очень слабы». Поэтому их нельзя ненавидеть. Только жалеть. И потому нет такой ужасной ситуации, из которой не могла бы обреченная душа хотя бы подать сигнал боли… больной совести.

Но откуда сама ситуация? Откуда эти «приказы свыше»? Ведь никого, кроме людей, нет! Значит, люди сами творят тот ужас, от которого страдают и мучаются?

На этот вопрос нет ответа. И эта безответность составляет потаенную боль Эйнхорна, в душе которого фаталист и гуманист спорят за душу человеческую.

Идеологи борющихся сторон переступали через эту безответность с помощью косого уравнения. На гитлеровской стороне идеологи говорили, что немецкий народ борется против большевизма. На сталинской стороне говорили, что советский народ борется против нацизма.

Это еще можно вытерпеть. «Народ» против «системы» — это вполне героично. Но как вынести, когда народ против народа?

Это и в Библии леденит душу: «Народ будет сражаться с народом, и город с городом, потому что Бог приведет их в смятение всякими бедствиями» (2 Пар.15, 6).

А в современной истории?

«Гитлер ничего не скрывал, он открыто писал о целях, к которым стремился. Он сказал немецкому народу как раз то, что тот, нищий и униженный, хотел услышать…» — вот лейтмотив книги Эйнхорна.

Добавлю: и Сталин ничего не скрывал, когда говорил о смертельной борьбе и о «ликвидации двурушников». Диктаторы побеждают только тогда, когда народы хотят их или согласны их терпеть.

Но конкретно, конкретно! Это же надо столько предусмотреть, спланировать, организовать. Решение было принято 20 января 1942 года в роскошной вилле на озере Ванзее, под Берлином: на конференции обсуждались наиболее рациональные методы уничтожения шести миллионов особей.

«Все избранные демократическим путем лидеры высказались единогласно…»

Допустим, вы выделите несколько тысяч Дегенхардтов, командовавших расстрелами. Найдете критерии, кого и как выделять. Для этого, собственно, и работал Нюрнбергский и другие процессы. Доктор Лют, как ответственный деятель нацистской партии и гитлеровского государства, должен был бы получить в Нюрнберге свое… если бы двадцать спасенных им еврейских детей не встали, чтобы заслонить его… как он заслонил их.