Владимир Нестеренко - Шаги Даллеса. Как ломали Россию: роман-мозаика в двух книгах. Книга вторая. В кривом глазу все криво

– Виктор, наберись терпения и жди свою голубушку в новое гнездышко, – наставляла теща любимого зятя, – всего-то два месяца, и ваше счастье продолжится. Майские праздники на носу, Инна обязательно вырвется к тебе на два-три денечка.

Действительно, унывать негоже, росточки будущего заложены, они нежатся под теплом его любви как под летним дождичком. Немало обрадовало Овсяникова и то, что в батарее, куда он был приписан, есть его земляк сержант Кравцов, весьма неглупый парень, с которым во время нарядов он уже не раз ударялся в воспоминания о своей малой родине. Кстати, Кравцов со своими друзьями помогал ему поднимать в квартиру мебель. Оказалось, что парень влюблен в местную девушку, да так, что женился на ней прошлым летом. Кравцов показывал ее фото. Виктор согласен – она очень и очень мила, и не подозревал, что теплые отношения с земляком случайно приоткроют роковую тайну Инны и приведут к трагедии. А пока Кравцов рассказывал ему о своей жизни, службе, о благодати любви.

Максим угодил в артполк, расквартированный в Днепропетровске. Служба давалась нормально. Он с удовольствием занимался строевой подготовкой во время прохождения курса молодого бойца, свободно отжимался десяток раз на перекладине, прыгал через коня. Тренировки во время подъема на быстроту одевания его не раздражали, как некоторых, марш-броски с полной выкладкой тоже не были в тягость. Сказывалась физическая работа на гражданке. На первых же стрельбах из автомата он отличился. На полигоне, расположенном за городом в сосновом бору, выполняли нормативы курса молодого бойца, и Максим поразил все мишени, чему сам немало удивился. Его тут же заметили.

Чистили оружие в бревенчатом бараке с длинным столом посередине, потом ели кашу из котелков, которую щедро раздавал повар походной кухни, пили горячий чай со сладкими сухарями, поговаривали о боевой обстановке. Это щекотало нервы, но и по-мальчишески удовлетворяло. Ночевали в походном палаточном городке, спали на раскладушках как убитые, а перед рассветом боевая тревога, марш-бросок, выход на боевой рубеж и огонь по движущимся мишеням. И снова у Максима успех: выскакивающие мишени в его секторе тут же падали после его выстрела.

После отбоя тревоги построение прямо на позиции.

– Где научился стрелять, Кравцов? – сдержанно улыбаясь, говорил командир гаубичной батареи. Он обходил шеренгу солдат и, остановившись напротив рядового, протянул ему руку для пожатия: – Поздравляю с твердой рукой и верным глазом.

– Служу Советскому Союзу! – гаркнул Максим. – Стреляю из боевого впервые, а то больше в тире.

– Присваиваю тебе, Кравцов, звание ефрейтора и назначаю наводчиком первого расчета, – сказал капитан. – Покажи свой верный глаз на предстоящих дивизионных стрельбах. Вот где надо отличиться. Это наша с тобой военная профессия.

– Постараюсь, товарищ капитан.

– Бывай здоров, молодец! Ну, а пока даю тебе увольнительную на два дня. Заслужил.

Что тут скажешь, у Максима улыбка до ушей, вот друг Колька бы удивился. В казармы вернулись через неделю, уставшие, обветренные, грязные, но довольные. Баня, столовая, стирка. Назавтра, кто из молодых отличился на стрельбах, получил первое увольнение в город.

Максим отправился в город с группой батарейцев. Была суббота. Поехали на трамвае в парк, раскинувшийся на днепровских кручах. Поздняя осень глубоко проникла всюду своим разноцветьем. Многочисленные дорожки, присыпанные песком и листвой, вели в неизвестное. Солнечный и теплый день вытащил в парк толпы разноликих горожан. Солдат, разумеется, больше всего интересовали девушки. Авось удастся познакомиться и закрутить любовный роман. Максим как-то не думал об этом, и первое, что он купил в ларьке, – это мороженое пломбир. Парни сбрасывались на водку. Максим отказался и оказался отсеченным от компании, и не пожалел. Неторопливо лакомясь мороженым, он спустился к качелям и увидел двух девчонок, которые беспомощно раскачивали лодку, но никак не могли взять хорошую амплитуду. Он, улыбаясь, подошел и толкнул лодку. Прищурившись, снизу глянул на девчонок. Одна из них весело сказала:

– Браво, посильнее!

Максим толкнул лодку еще и еще и услышал колокольчиковый смех одной из них, хотя смеялись обе.

Эта, с колокольчиковым смехом, оказалась чернобровой Катей, одетой в дешевенький джинсовый костюм, который хорошо облегал точеную девичью фигуру. Ее подружку, Валю, Максим почти не видел и не запомнил. Была одна Катя. Голубинки ее глаз рассыпались перед Максимом, как и колокольчиковый смех, и он готов был их собирать про запас, чтобы потом в казарме в своем воображении обладать ими, а потом и самой Катей…

Девчонки от качели разогрелись, румянец пылал у них на щеках, точнее, Максим видел его только на Катином лице и отмечал, что он ей очень идет. Запалившись, Катя и Валя решили полакомиться мороженым, что и было сделано, потом пили газировку «Буратино», сидели у фонтана, просто гуляли по дорожкам, и Максим не помнит, как он остался наедине с Катей, как их покинула Валя и что солнце упало в пасть крокодилу, а ему надо что есть духу бежать в часть, иначе завтрашнее увольнение накроется медным тазом.

И они бежали вместе, взявшись за руки. Максим едва-едва успел к вечерней поверке, оставив Катю в тревоге: не опоздает ли он? У нее навернулись на глазах слезинки, она готова была молиться Богу, чтобы он остановил часы хотя бы на полминуты, как вдруг услышала голос сержанта, что стоял на проходной с повязкой на руке и надписью «дежурный»:

– Не волнуйтесь, красавица. Успеет ваш ефрейтор к поверке. Здесь недалеко, две минуты хода, а еще без трех.

– Правда?

– Честное гвардейское! Жених?

– Нет, что вы! – вспыхнула Катя. – Только сегодня познакомились.

– Вот как! Любовь с первого взгляда!

– Да ладно вам! – Катя махнула на сержанта рукой и, улыбаясь своему, а она не сомневалась, глубокому чувству, выскочила из проходной, побежала на остановку автобуса. В ее душе с этой минуты поселилось теплое солнце.

Этот день и следующие встречи с Катей были как волшебная сказка. Неизменно они встречались у проходной, чтобы как можно дольше быть рядом. Шли гулять в парк, пока позволяла осенняя погода. Но парк с его разноцветными, как калейдоскоп, шелковицами, ясенями и дубами не очень устраивал Максима из-за мизерного числа уединенных мест в глубине деревьев. Мимо бежали многочисленные дорожки и тропинки. По ним шагали отдыхающие с любопытными детьми. Шалуны указывали пальчиками и говорили: «А вон солдат с девушкой целуются!» На детей шикали родители, но Катю этот сигнал вгонял в краску, она хватала Максима за руку и тянула из тенистого местечка в людскую гущу. Максим слабо сопротивлялся, огорчаясь от недопитого наслаждения. Потом они стали появляться у Кати в общежитии. Девушка трудилась в магазине – сначала фасовщицей, потом учеником продавца. Жили по уплотненному варианту, вчетвером. Бывали часы и минуты, когда они оставались одни в комнате, и Максима неудержимо влекло к Кате. Они захлебывались в поцелуях, но как только Максим пытался опустить руку ниже пояса и прощупать трусики, Катя гневно обрывала поцелуи, возвращала его руку на место. Для него это являлось холодным душем.