Ольга Панкова - Азбука современной философии. Часть 1

– Слово «типа» я употребила не просто так, а в пренебрежительном контексте, – чтобы напомнить Тебе о моём отношении ко всем этим чудо-деятелям.

– Не нравится тебе слово «пророк», давай употребим слово «пассионарий».

– К чему этот маскарад, Господи? Давай не будем припудривать человеческие мозги вязкой пудрой словоблудия. Если, несмотря на всю его очевидную пассионарность, мы говорим о пророке, то давай его так и называть.

Но когда он придёт – этот пророк? К кому? Зачем? И ключевой вопрос: а надо ли?

– Не только надо, а и давно пора было это сделать.

Посмотри, что происходит в мире. Пророки, которых Я с регулярной периодичностью даю человечеству, буквально сбиваются с ног, рассказывая людям, как именно следует применять христианские ценности; они фактически выпрыгивают из себя, собственным примером подтверждая, что Вера, Надежда и Любовь способны спасти каждого, каждогочеловека! Иисус Христос, который был и остаётся Моим Сыном, а вместе с тем умнейшим, гуманнейшим и величайшим пророком всех времён и народов, жизнь свою отдал ради доказательства того, что любовь всегда побеждает!

И что же мы видим в качестве результата этих нечеловеческих усилий? А дальше мы видим следующее: пророк уходит, помахав человечеству на прощанье рукой. Причём уходит-то ненадолго – лет на пятьсот, на тысячу. Ну, максимум – на полторы. И при этом, заметь, он уходит не просто так, а даёт людям обещание прислать следующего.

– «Люди, не печальтесь: я умолю Господа Бога Нашего, чтобы Он дал вам нового пророка» – так он говорит?

– Именно. Но что делают люди в перерывах между пророками, ответь Мне?

– Вероятно, добывают хлеб насущный и плодятся в муках – то есть делают всё то, что Ты и велел им делать?

– Если бы! Они за-бы-ва-ют.

– О чём, Господи?

– Обо всём. Всё, чему учил их последний пророк, они добросовестно и благополучно забывают. Я уже не говорю о предпоследних и более ранних пророках. Помнишь, говоря о разуме современных людей, когда они взирают на лжепророков, ты сравнивала их даже не с детьми, а с собаками?

– Помню. Но я проводила такое сравнение не для того, чтобы кого-то обидеть или…

– Перестань смущаться – твоё сравнение верное. Так вот, продолжая аналогию с собачьей жизнью, люди без пророка становятся бездомными, бесприютными, неприкаянными. Толком не понимая своих истинных намерений и потребностей, они пускаются во все тяжкие, сбиваются в хищнические стаи, во главе которых ставят вожаков из числа тех, кто пожёстче и побезжалостнее. Бегая голодной рысцой по окрестностям, они заставляют трепетать другие стаи и наводят страх даже на самих себя. Какие там Вера, Надежда и Любовь, когда нужно урвать кусок побольше да послаще! А ведь собака – существо доброе, умное и преданное. Только ей надо почаще об этом напоминать.

– Почаще – это с какой периодичностью?

– Я уже стал задумываться о непрерывной преемственности пророков на планете. По принципу «смену сдал – смену принял». Чтобы до прихода сменщика ни один пророк не смог покинуть планету и таким образом не смог оставить людей без присмотра. Дождался сменщика, обрисовал текущую ситуацию, заострил внимание на проблемах, расписался в «Журнале приёма-передачи смен» – и только тогда свободен. Но пока что эта Моя теория находится в разработке – время её реализации ещё не настало.

– «Журналом приёма-передачи смен» для пророков будет книга, похожая на Библию?

– Почему будет? Она уже есть.

– Молодец, Господи, хорошо придумал.

Только Ты, по-моему, нарисовал совсем уж мрачную картину современного мира. Все эти «хищнические инстинкты», «голодные стаи», «безжалостные вожаки» наводят на меня ужас. Прямо мурашки по коже, честное слово. Может, давай обойдёмся без подобных аналогий? Может, наш мир на самом деле не так уж плох?

– Что-что ты сказала? Наш мир не так уж плох? А кто взывал ко Мне со слезами отчаянья: «Господи, забери меня отсюда! Сил моих больше нет здесь находиться! Эта планета не для меня. Она даже ужаснее, чем самый ужасный ужас. Она страшнее, чем самый страшный страх. Она безжалостней, чем самая безжалостная безжалостность. Я не хочу, я не буду, я не согласна! Давай, Господи, начнём заново и в другом месте: на других звёздных системах, в других галактиках и в других мирах». Подтверждаешь ли ты подлинность своих слов?

– Подтверждаю.

– А вот теперь ответь Мне: в каких мирах тебе следовало родиться? На каких планетах? Ты думаешь, там тебе было бы лучше? Ты хочешь сказать, что рай там, где тебя нет? Рай – это состояние, а не место,напоминаю тебе. И, между прочим, эта планета – ещё не самый худший вариант. Который, заметь, поболе других нуждается в спасении.

– Да знаю я, что не худший. В принципе, Земля – довольно-таки приличное место. Временами она мне даже стала нравиться.

– Передумала улетать?

– Передумала.

– И что же повлияло на твоё решение?

– Скажем так, у меня появились здесь неотложные дела.

– Знаю Я эти дела. Они называются: «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь».

– Ну, допустим. Только ведь Ты лукавишь, Господи, говоря о нечаянности любви. Какая нечаянность, когда Ты специально мне её подсунул – и наверняка для того, чтобы избавиться от моих бесконечных стенаний о беспросветности бытия!

– Не «подсунул», а подарил. Теперь радуйся жизни, улыбайся, пой, летай, будь счастлива и живи полноценно. Ведь до Моего тебе дара ты ходила, словно в летаргическом сне – какая-то сомнамбула, ей-богу, лунатик, спящая красавица! Мир мог делать всё, что угодно, но ты в него не вникала. Ты его просто не замечала. Всё вокруг для тебя было неинтересно, ненужно и бессмысленно. «Я – не я, и хата не моя». А теперь, гляди-ка, прямо до того миром заинтересовалась, что даже меч не успела наточить, а уже пошла воевать! Вот что бывает, когда люди сбрасывают оковы летаргического сна, когда освобождается и воспаряет их дух.

– Скорее, пробуждается.

– Доброе утро, дух.

– Доброе утро, Бог.

– И что же, дух, ты скажешь по поводу мира?

– Да ничего, Господи, жить можно.

– Годится?

– Более чем.

– А ведь Я старался. Я всё сделал для того, чтобы ты проснулась с хорошим настроением, неспешно пришла в себя…

– …что называется, «обопнулась»…

– Я смотрю, лирику в чистом виде ты вообще воспринимать не можешь. Ты в курсе, что твои заковыристые словечки резко меняют возвышенный тон нашего повествования?

– В курсе. И Ты прав – не могу. Чистая лирика – это неимоверная нагрузка на человеческое сердце, которое, того и гляди, разорвётся на части, не в силах выдержать абсолютной, Божественной, красоты.