Константин Трунин - Архив сочинений – 2017. Часть I

29.01.2017 ( http://trounin.ru/guntekin44 )

Продукция на экспорт должна соответствовать ожиданию заграничного покупателя. Что люди знают о России? Вот примерно всё то они смогут найти в произведении Андрея Дмитриева «Крестьянин и тинейджер». Одно расстроит покупателя, не найдёт он в книге упоминания о медведях. Останется ему предполагать, будто дикая живность мигрировала в благоприятные для проживания соседние государства, подальше от суровых реалий российской природы. Остались жить на исконных землях лишь люди русские, горя не знающие, ибо не подозревают, насколько их положение можно считать горестным. Вот на нём-то Андрей Дмитриев беспрестанно акцентирует читательское внимание. Сразу становится ясно – продукция на экспорт. Иначе, зачем автору было говорить в отрицательном тоне о том, что скорее следует считать положительной чертой открытых миру душевных глубин?

Главного героя произведения зовут Герасимом. Это старинное греческое мужское имя некогда означало старшего, чтимого и уважаемого человека. Ныне же Герасима для краткости называют Герой, а порой и Герычем. Намекая на женственность в первом случае, во втором – на сходное обиходное название наркотического вещества. Всё так. Чтить в наше время осталось женоподобие и пристрастие к дурману. Другое в людях не рассматривается. Какой может быть разговор о внутреннем стержне? Когда разглядеть в человеке получается одну шляпку от гвоздя, наблюдаемую пониже спины.

Читатель сам разберётся в особенностях жизни главного героя. Поймёт, почему он прогуливал школу, по какой причине его отчислили из института, вследствие чего он оказался в глухой деревне, как там заново себя переосмысливал и почему в итоге согласился стать частью шведской семьи. Разбираться детально нет надобности – повествование прозрачно, в меру логично и в очередной раз приводит к мысли, что всё в мире возможно, люди идут по разным дорогам и вполне могут существовать такие индивидуумы, как представленный Дмитриевым персонаж.

Портит произведение неравномерное повествование. Андрей не рассказывает одну историю, он наполняет сюжет возвращениями к прошлому действующих лиц. Становится известно об отношениях главного героя с девушкой, о мытарствах его семьи, также читатель понимает, как тяжело жить людям в деревне от того, что они не понимают нужды себе подобных и не умеют вести подсобное хозяйство, в том числе и не представляют, каким образом следует содержать животных. Нет в «Крестьянине и тинейджере» крестьян и тинейджеров, вместо них стереотипы о крестьянах и тинейджерах – это тоже портит произведение. Ожидаемого преображения действующих лиц не происходит. Городские и деревенские жители не стремятся придти к компромиссу. Все продолжают жить теми же устремлениями, какими они жили до начала повествования и продолжат ими жить после. И это тоже портит произведение.

Вернёмся к первому абзацу. Произведение «Крестьянин и тинейджер» соответствует требованиям покупателя. Разве могут после такого утверждения звучать порицающие слова? О чём бы автор не говорил – он старался ради читателя. Важнее мнения читателя для писателя нет ничего, если он желает продавать свой труд. И если продажи пока не радуют, значит произведение не вышло за пределы страны, не получило должного общественного внимания и не удостоилось зарубежных премий. Всё это где-то там впереди. Либо причина в ином: заграничный покупатель не верит в представленную Дмитриевым Россию. Возникает вопрос – почему? Не было медведей, борща и таинственной русской души. Вместо этого суть свелась к традиционным европейским ценностям, какие имеют место быть в глухих уголках Европы. И даже там, случается, уж если не медведь, то белка-то забежит.

30.01.2017 ( http://trounin.ru/dmitriev12 )

Готфрид Лейбниц оставил обширное наследие для размышлений. О придании гармонии собственным трудам он не задумывался, создав тем дополнительные проблемы последующим поколениям. Лейбниц активно переписывался, редко публиковался, забывал проставлять даты, пользовался для общения тремя языками, отдавая предпочтение французскому и латыни, изредка излагая мысли на родном немецком. Чтобы лучше понять личность Готфрида Лейбница, нужно сперва пройтись по верхам его философии, это позволит увидеть его становление, закрепление им пройденного и выработку новых мнений.

Лейбниц был всегда вежлив, возвышал собеседников, принижал собственные заслуги, делая так в начале посланий, после резко переходя к отражению воззрений, опровергая абсолютно всё, о чём бы ему не приходилось думать. В том и заключается особенность жизненного пути Лейбница, он совершенствовался, изменял прежним убеждениям, уверял себя в правильности свежих выводов, позже подвергая сомнению уже их. Черпал Лейбниц идеи от собственных слов, задавая таким образом развитие личной философии.

Вера в Бога никогда не покидала Лейбница. Божественная сущность всегда имела для него решающее значение. Готфрид опирался на неё, понимая, большего авторитета, нежели Высшее существо, не найти. Он же ссылался на Фрэнсиса Бэкона, видя в поверхностном знании философии – причину сомнения в Боге, тогда как её глубокое знание наоборот оправдывает его существование. В одной из первых серьёзных работ «Свидетельство природы против атеистов» (1669) Лейбниц старался связать понимание древними философами природы с божественным промыслом. То, что мыслители прошлого старались отдалить от Бога, Лейбниц переосмысливал в противоположном направлении – шёл в обратную сторону (грубо говоря, деградировал). Готфрид был уверен, телесное не может существовать без бестелесного начала. Единственное, для чего Лейбниц делал исключение, он не старался утверждать, будто всё в мире подвластно божьей воле: кое-что в природе лишено начала.

Лейбниц согласен, мир состоит из атомов, но не согласен, что между атомами может существовать пустота, а сами атомы неким образом сцепляются. Понятно, атомы связывает божественная воля. Приходится смириться с мнением Готфрида, он никогда не усомнится в величии Бога, называя его «Умом, управляющим всем миром». Ещё приходится смириться по причине самоуверенных заявлений Лейбница, считающего, если он сказал и привёл для того ход рассуждений, значит предмет обсуждения должен считаться доказанным.

В 1669 году Лейбниц написал «Письмо к Якобу Томазию о возможности примирить Аристотеля с новой философией». Становится понятно, почему Готфрид с пренебрежением относился к современным ему философам, опиравшихся в размышлениях на труды Декарта. Сам Лейбниц ещё не встал в оппозицию к картезианцам, позволяя только видеть бесплотность потуг измышлений вокруг того, о чём, допустим, задолго до них говорил Аристотель. Может показаться, что не озадачь Декарт мир своей философией, то Лейбниц не сумел бы оправдать собственное существование. Всё полезное для человечества сказали древние, добавить к их мнению более нечего. Пока ещё не говорит ничего нового и сам Лейбниц, он скорее паразитирует на чужом, отзываясь о том крайне нелестно.