Вячеслав Лютов - Несекретная история. Озерск, Снежинск, Трехгорный

«Аннушка»

Реактор в полной мере можно назвать удивительным произведением инженерного искусства. Он был красив и сложен одновременно. Реактор завораживал еще на строительстве котлована. Но настоящая эпопея развернулась с началом монтажа, где многое приходилось решать на ходу, принимая нестандартные решения. Задачи тоже говорили сами за себя. Например, под реактор пришлось уложить металлическую подушку весом 80 тонн, или смонтировать плиту из нержавеющей стали, в которой находилось свыше тысячи технологических отверстий и на которой устанавливалась графитовая кладка.

Поражала и инженерная «начинка» реактора. Было установлено более пяти тысяч всевозможных приборов, реле, щитов управления, самопишущих устройств, почти шесть тысяч запорной арматуры: муфт, задвижек, кранов для подачи воды. Весь реактор был буквально усыпан электрическими проводами – рассказывают, что кабеля хватило бы протянуть от Челябинска до Екатеринбурга.

Все инженерные схемы проекта назывались ласково: Татьяна, Ольга, Роман, Елена. Правда, собственно реактор монтажники назвали «самоваром» – грубо, но по сути точно. В целом, объект «А» – атомный реактор – вошел в историю под именем Аннушка.

Кошкин дом

1 марта 1948 года началась укладка графитовых блоков. За этой ответственной операцией постоянно следил главный конструктор Н. А. Доллежаль. Предстояло уложить тонны чистейшего графита – ровненько по отверстиям с отклонением не более полумиллиметра.

Это приходилось делать в идеальной чистоте – любое загрязнение привело бы к разрушению блоков. Стен у реактора еще не было, и над ним соорудили огромный купол, защищавший кладку от малейшей пыли. Рядом специальный барак с практически стерильной внутренней отделкой – «Кошкин дом», как его прозвали по фамилии одного из прорабов. Здесь шла перегрузка графитовых блоков. Естественно, в помещении запрещалось курить, есть; прежде чем попасть сюда, работники проходили санитарную обработку. Готовые блоки по герметически закрытой галерее спускали в реактор. Затем законченную кладку обложили стальными плитами и накрыли технологической решеткой для укладки урановых блочков.

Изнутри «Аннушка» была готова к работе.

Жаркое лето 1948 года

Все решит июнь 1948 года. Проект, который к огромному раздражению И. В. Сталина запаздывал по срокам, был готов к пуску.

Поздним вечером 7 июня на реакторе было все управление комбинатом во главе с Ванниковым. «Научный руководитель Уранового проекта И. В. Курчатов, не скрывая волнения, занял место главного оператора пульта управления и произвел пробный запуск реактора. К половине первого ночи цепная управляемая ядерная реакция в реакторе была получена. Игорь Васильевич заглушил реактор – стало ясно, что „Аннушка“ может работать…»

К 19-му июня была завершена подготовка к выходу на проектную мощность. Эта дата и станет днем рождения «Маяка». В 12 часов 45 минут состоялся промышленный пуск реактора. К этому времени в нем уже было накоплено несколько микрограммов плутония. Победный рапорт моментально ушел в Москву – Берия доложил Сталину об успехе…

Первый «козел»

Радоваться было рано. Не прошло и нескольких дней с пуска реактора, как возникла серьезная проблема: некоторые урановые блоки разрушились и намертво спеклись с графитом. В металлургии такое явление называют «козлом». Реактор пришлось срочно остановить. Пять суток искали причину аварии и способы ее устранить – самой технологии «разделки козлов» еще не было.

Курчатов принимает решение разгонять реактор вместе с «зависшими блоками» – требовалась наработка плутония хотя бы для одной, первой, бомбы. За полгода работы реактора было более 40 зависаний, и в январе 1949 года, когда необходимое количество плутония было получено, «Аннушка» встала на капитальный ремонт.

Е. П. Славский назовет эпопею с ремонтом «чудовищной». Из реактора требовалось во что бы то ни стало вытащить разрушенные и уже облученные урановые блоки – при дефиците урана его потеря означала бы срыв атомного проекта. Извлекали специальными присосками, которые разработала служба главного механика. Рассказывают, что вынутые блоки Курчатов лично тщательно и придирчиво осматривал, отбирал. Если бы его обманом не увели из зала, то он мог бы погибнуть за этой безумной сортировкой…

Стул для Завенягина

Иногда кажется, что люди той эпохи были слеплены из другого теста. На риск шли вполне осознанно, независимо от должности и положения. Один из таких «уроков» провел генерал Завенягин, который по поручению Берии приехал разбираться с очередной аварией: расплавились стенки технологических каналов и началось разрушение труб, охлаждающих реактор.

«Картина, открывшаяся Завенягину, была ясной: забившую канал пробку из застывшего алюминия необходимо высверливать. Понятно и то, что облучения рабочих не избежать, тем более что реактор не заглушен. Но выбора нет. Поэтому генерал НКВД берет стул, ставит его в нескольких шагах от работающего реактора и усаживается, готовясь наблюдать за работой. Рядом с ним устраивается и генерал-майор инженерной службы, директор комбината Борис Музруков. Психологический расчет оказался точным: рабочие, видя, что генералы сидят рядом, приступили к работе. Главный дозиметрист Борис Дубовский попросил генералов отойти подальше от активной зоны, но услышал в ответ:

– Видишь, как люди работают в самом пекле. Нечего на нас навешивать дозиметры, нечего заниматься ерундой…

Злополучный канал рассверливали шесть дней, все это время Авраамий Павлович сидел рядом с работающими ремонтниками и только после полной ликвидации аварии вернулся в Москву».

Лиха беда начало

Опыт работы на реакторе накапливался быстро, хотя «Аннушка» поначалу преподносила сюрпризы почти ежедневно: от «козлов», с которыми научились быстро справляться, до замерзания «тяжелой воды», которая циркулировала в системе охлаждения.

И все же инженерные и конструкторские идеи, вложенные в первый российский реактор, оказались на большой высоте. После первого капремонта «Аннушка» проработала без каких-либо серьезных сбоев 39 лет и была выведена из эксплуатации в июне 1987 года.

По соседству с ней в 1950—1952 годах было выстроено еще несколько усовершенствованных аналогов – пять новых реакторов. Они будут служить обороне, пока принципиально не изменится технология обогащения урана.

Завод №22

Заповедь И. В. Курчатова, что «подача воды на реактор не должна прекращаться ни на минуту, ни при каких обстоятельствах», на «Маяке» соблюдали крайне строго – на воздух взлетать никто не хотел. Это, собственно, и объясняет, почему привычная насосная станция, которая на любом другом производстве не вышла бы за ранг подсобного цеха, здесь превратилась в настоящий завод.