Владимир Мединский - Культурная политика и национальная идея

Я, гуманитарий, не возьмусь судить: может, в части химии-физики ЕГЭ является панацеей от всех бед, и без него своих Вернадских, Курчатовых и Королевых нам никогда не вырастить. Но ведь очевидно любому, что для истории, для литературы ЕГЭ может в лучшем случае служить предварительным, предэкзаменационным тестом. Это те предметы, у которых функция поважнее, чем тренировка короткой памяти. Они, с помощью учителей, позволяют развивать ум и сердце. Обществу нужны не ходячие флешки, а граждане и патриоты.

Да и какой может быть единый экзамен и единый образовательный стандарт, когда столь разительно отличается зарплата учителей по субъектам РФ? В Кургане она в среднем 12 тыс. руб. В Москве может быть 50 тыс. руб. и больше. А стандарт подготовки предполагается один?

В регионах в школе – глубокая обида на государство. Это – несправедливо.

Экономика образования должна измениться так, чтобы обеспечить отказ от инфантилизма и патернализма. Нужно связать воедино лучший опыт советской системы образования и западные образовательные технологии.

Будем и дале молиться на Болонскую систему? Или перестанем слепо обезьянничать, словно слепые «болонки»? Мы должны воссоздать Московскую систему образования. Систему, в которой бренды МГУ, СПбГУ, МФТИ, МИФИ, МГИМО, Бауманки etc – снова засияют на весь мир…

Пусть в остальном мире – равняются на нее.

Минул год с того дня, как президент Владимир Путин дал поручение создать единую концепцию учебника истории. Первые пособия новой линейки появятся не ранее 2015-го, а пока очевидно, что российское общество резко расходится в оценке наших исторических реалий. Свидетельством тому – события, развернувшиеся вокруг празднования 70-й годовщины снятия блокады Ленинграда, в частности, высказывание министра культуры и председателя Военно-исторического общества Владимира Мединского, усомнившегося в изобильном питании ленинградского руководителя Жданова, и реакция на него. Свою позицию Мединский объяснил в беседе с корреспондентом «Известий».

– Есть мнение, что новый единый учебник истории сродни закону о введении единомыслия в России.

– Совсем не так. Начнем с того, что единого учебника нет, есть концепция, согласно ей будет написано несколько линеек учебников. Безусловно, базовые вещи должны преподаваться канонически. Невозможно в 5-6 классе излагать диаметрально противоположные вещи о жизни, к примеру, Александра Невского или Кутузова. Ничего, кроме мусора в головах детей, мы не посеем.

Почитайте некоторых наших «историков-публицистов» – да у них всё описание войны 1812 года сводятся к тому, что Кутузов был «тайным эротоманом», и поскольку в русской армии, весьма пуританской по нравам, в отличие от французской, не было «маркитанток» и прочих девушек, Кутузов якобы держал при себе кавалергард-девицу в адъютантах – маскировался. Что якобы давало почву для всяких «гусарских баллад». Не пойму, чем это умаляет его полководческий гений, да и вообще – человеку, сохранившему такую энергию и изобретательность до преклонных лет, остается только завидовать.

А если серьезно, то важно, чтобы изучение истории не сводилось к пересказу сомнительных баек, а изучались смыслы, причинно-следственные связи и главное – мотивация человеческих поступков, их историческое и нравственное, применительно к изучаемой эпохе, предопределение.

– То есть концепция следующая: ребенку в школе расскажут каноническую, одобренную Минобразования версию, а потом уже его дело. Так?

– Ребенку в школе расскажут версию, которая является коллективным мнением лучших ученых страны. Самое главное, чтобы наши учебники были правдивы и интересны. И очень многое зависит от учителя.

Несколько лет назад я спросил студентов: «Каковы потери СССР в годы Великой Отечественной войны?» И не получил ни одного правильного ответа. Есть же цифра выверенная – около 26,7 млн. человек. Студенты называли и 12, и 20, и 30, и 50 млн. Дело не только в том, что они плохо знают историю, у нас правильная каноническая цифра теряется на фоне множества версий. А ведь есть еще и литература. У нее свои версии, иногда даже своя статистика. Вот Солженицын о ГУЛАГе…

– … Солженицын не мог знать статистики НКВД.

– Да, он опирался на отдельные несистематизированные отрывочные документы, на разговоры, оценки, кто-то где-то посчитал. Цифры жертв репрессий огромны, но они совершенно не те, что приводятся у Солженицына… Поэтому очень важно для историков донести до школьного курса какие-то базовые выверенные цифры, факты, каноны.

– Есть такое понятие – историческая правда? Как показывает история той же блокады, у каждого из ее участников правда своя.

– Правдой является то, что ленинградцы совершили великий подвиг, защищая родной город. Правда и то, что руководители Ленинграда совершили практически невозможное по организации этой обороны. Но правдой является и то, что «пайковое питание» в блокадном городе было, конечно, глубоко неравным: иждивенцы получали одну норму, рабочие – другую, деятели искусства и культуры – третью, начальники – четвертую. И это вполне объяснимо – пытались спасти будущую культуру страны, ее научный потенциал.

Да, государственные и партийные работники жили лучше, но какова была альтернатива: оставить город без руководства? Обратить ситуацию в хаос и тем самым сдать Ленинград на милость врагу? Как известно, Гитлер еще 22 сентября 1941 года однозначно высказался, что не заинтересован в сохранении Ленинграда и его жителей.

Вообще надо стремиться не судить о людях и событиях в истории, не пытаясь понять обстоятельств и мотивов действия. Это то, чем грешит вся историческая публицистика, да и я порой в том числе.

При этом, подчеркну, есть вещи, о которых «в статистическом измерении» вообще рассуждать кощунственно. Безнравственно рассуждать в публичном пространстве, был ли подвиг панфиловцев, сколько их было, 28 или 128. Да окажись ты в окопах под Волоколамском – и считай, сколько там человек с тобой в окопе.

Факт заключается в том, что они фактически без артиллерии остановили и уничтожили немецкую танковую колонну. Это за пределами человеческих возможностей. На этом фоне меркнут любые 300 спартанцев. А таких историй в нашей «военно-исторической» летописи России – сотни. Сотни примеров для воспитания и подражания, о которых надо непременно рассказывать. И на уроках истории и литературы в том числе.