Виктор Тен - Человек изначальный. Из пены морской

Молодой путешественник и естествоиспытатель, будучи застигнут приступом малярии в Малакке, за несколько недель вынужденного бездействия создал то, над чем Дарвин работал уже более десяти лет: теорию эволюции видов! Только через год Дарвин принес трактат Уоллеса и свою книгу в Линнеевское общество, которое после рассмотрения решило, что у Уоллеса приоритет. Дарвин был обижен: мол, как же так, я уже десять лет корплю, а юноша раз – и выдал теорию играючи! Уоллес, пожалев трудолюбивого старика, отказался от приоритета («Если мистер Дарвин приложил столько усилий…») и даже не стал возражать против того, что Дарвин использовал его меткие определения в качестве названий глав своей книги. Он был настолько великодушен, что сам ввел термин «дарвинизм» как обозначение теории эволюции, основанной на естественном адаптивном отборе и изменчивости видов.

Но дальше их пути разошлись. Дарвин начал корпеть над третьим гроссбухом – о происхождении человека. Уоллес заявил, что постепенной эволюцией происхождение всех видов объяснимо, а вот происхождение человека – нет. Происхождением от обезьян не объяснить прямохождение, голое тело, а главное, мозг. Даже если получится объяснить происхождение тела, камнем преткновения остается сознание. Оно не могло получиться «мало-помалу» путем естественного отбора. Дарвин, как ему казалось, нашел выход: в происхождении человека решающую роль сыграл не естественный отбор, а половой. Его третья книга, которую он писал 11 лет, так и называется: «Происхождение человека и половой отбор».

Не надо думать, будто Уоллесу его открытие пришло в голову на пустое место. Его опыт практического натуралиста был богаче, чем у Дарвина. Он был сыном бедного человека и с юности зарабатывал на жизнь самостоятельно. В середине XIX века европейские зоопарки и ботанические сады только-только начали формировать свои коллекции. Храбрые парни ездили в джунгли, в пустыни, забирались в горы, собирая по всему свету и продавая коллекции раковин, растений, животных. Одним из них был Уоллес. Он не имел возможности получить высшее образование. Дарвин принадлежал к обеспеченным кругам, окончил престижный университет, имел время для научных занятий, т. к. проблема денег его не волновала. У Дарвина была только одна экспедиция на корабле «Бигль», где он находился в качестве гостя, богатого джентльмена, с ежедневными размеренными завтраками, обедами, ужинами в кают-компании. Уоллеса запросто могли съесть самого, он ежедневно рисковал жизнью и здоровьем.

Уоллес по взглядам был демократом, добивался избирательных прав для женщин, считая их равными мужчинам, осуждал колониализм. Дарвин, судя по книге о человеке, являлся носителем типичных предрассудков английского сквайра. Добропорядочному английскому джентльмену в те времена полагалось недолюбливать ирландцев, считать английский колониализм благом для «дикарей», считать женщин существами более низкого сорта, верить в Бога. Если из его книги убрать науку и оставить идеологию, то эти тогдашние европейские ценности и составляют ее содержание. Науки, в смысле теории, в ней, собственно, кот наплакал.

Дарвин применяет в ней тот же метод, что и его современник Маркс: логические доказательства подменяет многочисленными примерами. Доказательство – это король теории. Примеры – это свита, играющая короля. Но если короля нет, примеров тоже нет, есть сумбурный набор фактов. Маркс, доказывая свой «всеобщий закон капиталистического накопления», гласящий, будто по мере развития капитализма на одном полюсе будет накапливаться богатство, на другом нищета, вместо логики подставляет примеры тяжелого положения рабочих, взятые из газет. Значительная часть «Капитала» – вырезки из газет. Логика, что по мере развития капитализма рабочие станут основным населением и поэтому их благосостояние должно расти, а иначе кто будет покупать товары, Марксу мешала, и он ее третировал: ругался со всеми, кто такое говорил, употребляя почти нецензурные оскорбления (стоит почитать его полемику с графом Дестют де Траси). Именно на этом «законе», не доказанном логически, но проиллюстрированном выборочными примерами, зиждется «теория научного коммунизма» – ложная, как показала практика. Но это не касается марксовой политэкономии, хорошо обоснованной логически и подкрепленной примерами. Ее правоту жизнь, наоборот, подтвердила. Мир до сих пор развивается по открытым Марксом политэкономическим законам. Беда Маркса была в том, что он увлекся и залез в ту сферу, в которой был некомпетентен. То же самое произошло и с Дарвином.

Дарвин, выдвинув гипотезу полового отбора как основного в эволюции человека, приводит многочисленные примеры из жизни животных, особенно птиц, а не логические обоснования, почему у человека такой особый путь (здесь он целиком полагался на Бога, на которого у него ссылок больше, чем на любого другого автора). Если его книга «Происхождение видов» методологична (тезис – логическое обоснование – примеры), то книга «Происхождение человека» обходится без логики, а это значит, что теории в ней нет, но много такого, за что современного автора в Европе привлекли бы к суду.

«…Беспечные, безнравственные и часто порочные члены общества размножаются быстрее, чем осмотрительные и вообще добродетельные члены его, – пишет добрый дедушка Дарвин, приводя в подтверждение цитату из труда «мистера Грега»: «Беззаботные, ленивые, непредприимчивые, не стремящиеся ни к чему ирландцы размножаются, как кролики…» (Дарвин, 1953, с. 249, 250).

Непрерывно полемизируя с Уоллесом, Дарвин стремится выставить «дикарей» (он употребляет по отношению к первобытным людям это слово, хотя уже в XIX в. многие авторы использовали менее оскорбительные выражения) переходным звеном в непрерывной цепочке от обезьян к цивилизованному человеку. Поэтому, с одной стороны, он отдает должное их уму, изобретательности, мужеству, с другой – пытается доказать примерами, будто они имеют много общего с животными, и делает это весьма удивительно для нас, но типично для англичанина его времени.

Он подробно анализирует снижение численности австралийцев, маори, тасманийцев, жителей мелких захваченных англичанами островов и приводит причины демографических катастроф: болезни, распущенность женщин, высокая детская смертность вследствие небрежного ухода. Много внимания Дарвин посвящает благодеяниям английского правительства. Например, когда тасманийцев остались единицы, их семьи, имевшие более трех детей, были освобождены от налогов! Но почему в живых не осталось ни одного тасманийца при такой деятельной заботе цивилизованных англичан? Дарвин объясняет и это: «Здоровье многих наиболее диких человеческих рас сильно страдает при изменении условий и образа жизни… Изменения в образе жизни, которые сами по себе кажутся не вредными, по-видимому, сопровождаются тем же результатом… Дикарь в этом отношении, по-видимому, так же восприимчив, как его ближайшие родичи, человекообразные обезьяны, которые, будучи увезены из своей родины, как известно, никогда еще не выживали долго» (Дарвин, 1953, с. 293, 294).