Игорь Куликов - Вердикт Лондона. Ностальгический отчёт

Вероятность успеха моего отъезда колебалась по трезвым оценкам друзей от 30 до 10 процентов. Однако неожиданно для меня всё в деле оформления документов стало складываться в лучшем виде. Игра проходила по правилам и в нужное время. Инстанции доверяли человеку. Было бы странно, если бы они не делали это: я много и небезуспешно работал на благо тематики и исправно платил партийные взносы.

Опасность опоздать на праздник появилась с традиционной стороны. Мои документы на отъезд застряли в Большом доме (департамент КГБ в Ленинграде). В 1977 ключники застенков этого штаба борьбы с контрой превратились в простых клерков, но профицит революционности и власти в этой серьезной организации остался. Свежее поколение чекистов под мудрым руководством товарища Андропова готовились к новому удару по внутреннему врагу. Они делали диссидентов, наспех готовили из них героев и мучеников. Эта работа увеличивала рейтинг противников системы и, в конечном итоге, оказала неоценимую помощь в её распаде. Во всяких других делах клерки могли позволить себе быть неторопливыми и даже забывчивыми. Каждый выезжавший специалист, кто бы он ни был, должен был ждать их окончательного решения, быть или не быть зарубежной поездке. Как правило, они давали разрешение, но очень часто слишком поздно. Как соотносились в этой странной статистике случаи обычного разгильдяйства, профессионального высокомерия и вежливых отказов по существу, сказать не берусь.

Но, чу! Наглый Давид пощекотал Голиафа, и великан чихнул от удовольствия. Как только я почувствовал по сроку оформления документов опасность задержки, я использовал первую же возможность и рассказал, это случилось на ходу, на ногах и в коридоре, главному инженеру нашего института Эрнста Дмитриевича (Э..Д.), который ранее наложил резолюцию на пресловутом письме, дав добро на поездку. Я поведал ему о моем предчувствии краха плана выезда. А понимающий Э. Д. тут же, очень удачно, переадресовал моё опасение заместителю директора по кадрам тов. Знамову.

Произошла эта мизансцена экспромтом, мимолётно, у дверей кабинета главного инженера. Он задал вопрос тов. Знамову, который случайно проходил в момент разговора мимо нас. Нарочито строго и слегка иронично Э. Д. спросил: «есть ли у нас железный занавес или нет?» Потом в двух словах попросил коллегу прояснить этот вопрос в Большом доме. Тов. Знамов был отставным чекистом, любителем анекдотов, надёжным собутыльником, понятно, с выбором, и приятелем Э. Д. В далеком прошлом заместитель по кадрам был шефом одного из сибирских лагерей. Теперь у него были друзья в Большом доме из бывших сослуживцев. Они по его звонку извлекли мою судьбу из бумажной кучи. Москва получила необходимый «зелёный» вовремя. Путь в Лондон был свободен. Остальное, в том числе и встреча с чиновником ЦК на Старой площади для проведения моего политического инструктажа, поскольку я впервые выезжал в капстрану, всё это было формальностью.

Я слышу, если не ошибаюсь, ваши новые вопросы: "Кто такой Э. Д., и почему он помог?" Эти вопросы позволяют предположить, что кое-что из отчёта вы прочли.

Представленный выше Э. Д. в юности был моим однокашником по Военно-морскому училищу, но потом наши пути разошлись. В прошлом мы не были друзьями, но хорошо знали друг друга. Он вырос в большого начальника научного института мгновенно благодаря московским родственным связям, оказавшись на своём месте, поскольку был находчив, очень честолюбив, крепок физически и привлекателен для женщин, а главное, достаточно хорошо подготовлен по широкому кругу технических вопросов, чтобы стать лидером. В его роду были немцы, и это чувствовалось в его твёрдом характере. Он взял меня в свою команду, потому что я подходил по опыту прошлых работ и был ему нужен, чтобы исправить положение дел в одной печально заброшенной, но важной для него лаборатории института. Сыграло роль старое знакомство, но скидок на него не было.

Предлагая мне новую работу, шеф обязывался помочь её наладить деньгами и оборудованием, принять новых людей. Поскольку я колебался, то он обещал мне также по возможности организовывать загранкомандировки, "чтобы понять своё невежество". Так я стал его человеком в институте, помог ему закрыть некоторые технические проблемы, а шеф меня в этом деле поддерживал. Это было, и это прошло. Это было так давно…

Здесь я сразу слышу новые законные вопросы о том, почему же мне так повезло, в каком это было обществе и как его нравы повлияли на успех? И почему я решил выполнить такой экспромт описания упомянутого везения на английском языке? Как я смог поднять моё дилетантское перо на отображение Лондона после У. Блейка, Диккенса и многих великих авторов? Я сознаюсь, что ответ на эти вопросы не будет кратким. Я сделал всё, что смог, чтобы ответить на него в довольно полном отчёте. Прочесть его будет непросто, даже, если вам будет удаваться преодолевать сонливость. Поэтому стоит добавить несколько слов, чтобы изначально оправдать моё вторжение в деликатную лондонскую тему, сначала на английском, а теперь и по-русски.

Есть несколько причин такого легкомыслия, но главной причиной является: мне нечего терять, нечего проигрывать, поскольку ещё есть время, в которое я уже не могу потерять волосы, отказаться от каких-то надежд или лишиться денег. Однако я вижу проблемы: Запад знает о Востоке гораздо меньше, чем Восток о Западе. И, главное, он ничего не знает о наших неудачах и неприятностях, чувствах стыда и тоски, о монтаже международного ига в России. Не знает потому, что у него нет никаких аналогов наших несчастий, случай Россия-СССР уникален. Уникально и то, что сегодня Россия под мудрым руководством прозападной элиты, забывает своё совсем недавнее прошлое.

Наш великий поэт А. Блок заметил, цитирую, о способности славян вникать в проблемы и принимать другие миры:

«Нам внятно всё – и острый галльский смысл,

И сумрачный германский гений…»

Эта способность сыграла и продолжает играть с русскими недобрую шутку, потому что их собственный мир от такого понимания теряется среди корыстных интересов других известных и понятных им миров иностранных народов. Однако теперь я хочу войти в англо-саксонский прагматизм без ущерба для чьих-либо интересов, если не брать во внимание ущерба, который обнаружился в ходе многолетней работы у фактуры моего старого словаря. Я изложу вам причины моей неожиданной англофикации с нескольких различных точек зрения.

Во-первых, хорошо известно, что краткость сестра таланта. Поэтому я хотел быть очень кратким, но мой русский не позволял мне сделать это, даже если здесь была не сестра, а только двоюродный брат. Труд перевода это единственный для меня надёжный способ, чтобы избежать болтливости и приблизиться к мастерству. По крайней мере, масса лишних слов будет сидеть взаперти. Обратный перевод – тоже хороший фильтр, хочу надеяться.