Гумяр Еникеев - Неусвоенные уроки большевизма и сталинизма

Призрак коммунизма, который бродил по Европе, так и остался призраком, не материализовавшись во что-то существенное.

Все назад!

«Проф. Преображенский: … разруха не в клозетах, а в головах».

Собачье сердце. М. Булгаков.

После громких оптимистических лозунгов, большевистское правительство, было вынуждено пятиться назад и, прикрываясь разговорами о временных трудностях, разрухе и сопротивлении "недорезанных буржуев", отказываться от своих реформистских планов.

Постеснявшись сообщить народу об унизительном провале эксперимента с деньгами, большевики ввели их в оборот снова, сделав при этом вид, что так и было задумано. Правда, отобранные у населения драгоценности возвращены владельцам не были, поскольку ими пришлось расплатиться за внешние долги революционеров. Немалую их толику "бескорыстные борцы за идею" рассовали по собственным карманам.

История с отменой и возвратом денег означала сокрушительное поражение марксизма в самом базовом основании теории, и эта зияющая пробоина оказалась не последней. Как «тяжелую необходимость», коммунисты были вынуждены объявить новую экономическую политику (нэп), т.е. старое и, еще не забытое народом, свободное предпринимательство. Политику назвали «новой» в соответствии с крепнущей привычкой большевиков не краснея врать своим гражданам.

Поверившие властям предприниматели, начали выходить на свет и организовывать мелкие производства, магазины и рестораны. Мой родитель, которому тогда исполнилось 7 лет, рассказывал, что во время нэпа в Уфе в небольших лавках, как по волшебству появились в изобилии товары, хлеб и продукты, вполне доступные для обычных людей. Предпринимательский потенциал населения еще не был до конца уничтожен революционными войнами, и экономика страны начала мало-помалу оживать.

Однако уже в середине двадцатых годов советская власть объявила всех нэпманов угнетателями трудового народа и "кровопийцами". Коммунисты вновь, как и в 1917 году, отобрали у них дома, предприятия, магазины и прочее имущество, а самих отправили на Колыму или к стенке, в который раз доказав отсутствие у себя каких-либо нравственных барьеров и элементарной совести.

В первые же месяцы мирной жизни выяснилось, что без интеллигенции, которую интеллигент Ленин неинтеллигентно обозвал "г…ом", ни класс-гегемон, ни само государство существовать не смогут. Специалисты дореволюционной России, получив презрительную кличку «спецы», вернулись на производство, транспорт, в экономику, науку, искусство, образование и медицину.

Такое высокомерное, надменное отношение к умным, творческим и образованным людям со стороны туповатой рабоче-крестьянской власти, сохранилось в Советском Союзе до самой его бесславной кончины. Труд ученого, учителя, врача, инженера, артиста в пролетарской стране всегда оплачивался ниже, чем работа сантехника, штамповщика или даже подметальщика на заводе. Абсурдное государство, где сложный интеллектуальный труд стоил намного дешевле простого физического и не должно было выжить, – зад не может быть выше головы.

Закрыв глаза на собственные лозунги про творческие силы пролетариата, большевикам приходилось нанимать профессионалов из капиталистических (о ужас!) стран. Эту ситуацию с немецким специалистом Бернгартом Гернгроссом в "Золотом теленке" сатирически изобразили И. Ильф и Е. Петров [14].

В соответствии с тезисом Лейбы Бронштейна (Льва Троцкого) "Партия всегда права", идеологическое отступление сопровождалось расправами над теми, кто хотя бы робко и осторожно пытался критиковать большевиков и их деятельность.

Основатель пролетарского государства безусловно понимал, что строительство социализма дает серьезные сбои, да и получается он несуразный, неестественный и совсем не такой, каким его представляли еще в начале века в своих радужных мечтах ссыльные революционеры. Однако, будучи упрямым фанатиком, Ленин даже не допускал мысли об ущербности марксизма и считал главной причиной провалов плохую работу недобросовестного госаппарата с "нашими милыми бюгок'атами".

По-человечески, понять Ульянова можно, ведь революционеры, ради своих "светлых" идей не задумываясь пожертвовали, как собственными судьбами, так и жизнями миллионов соотечественников. Признаться, что они строили зáмки на песке, а их цели оказались химерами, хватит мужества не у каждого, даже сильного человека. Труднее всего было осознать, что ничтожные итоги переворота не стоили колоссальных и бессмысленных кровавых жертв, принесенных большевиками на алтарь революции.

Уже тяжело больной Владимир Ильич в 1923 году написал две последние статьи: "Как нам реорганизовать Рабкрин" и "Лучше меньше, да лучше", где в качестве волшебного, чудодейственного средства уповал на Рабоче-крестьянскую инспекцию [15, 16]. Надзорный орган, по замыслу неисправимого фантазера, должен был поставить госаппарат под жесткий народный контроль. А государственные чиновники, в свою очередь, – увести большевиков от позорного поражения в деле созидания социализма. Но и эта ленинская затея, подобно прочим, осталась только на бумаге в путаных статьях кремлевского мечтателя.

Для внимательного и наблюдательного человека крах идеи коммунизма был очевиден и не исключено, что из высших большевистских бонз, кто понял это раньше других, был хитрый и циничный интриган Иосиф Джугашвили.

***

«Страшный человек …» А.И. Микоян.

Сталинизм – это сложное явление системного характера, далеко еще не преодоленное в нашей стране. Для полной победы над ним нам необходимо до конца понять структуру этой системы, ее цели, а также методы, с помощью которых цели достигались. Наш долг предостеречь будущие поколения россиян от этой опасности, чтобы предупреждающий знак "Осторожно, сталинизм!" поднимался при каждом его проявлении.

Ибо этот опыт оплачен реками крови и десятками миллионов жизней наших дедов и отцов.

"Ну вот, – скажет читатель – автор опять будет доказывать истину, давно набившую всем оскомину: о том, что Сталин, в борьбе за коммунизм, объявил войну своему собственному народу". И читатель ошибется, потому что истины в этой расхожей фразе нет ни одного слова.

Во-первых, Сталин ни за какие коммунизм и социализм не боролся. Во второй половине своей жизни он уже был бесконечно далек от романтической борьбы за счастье абстрактного человечества. Революционная деятельность, которой он страстно увлекался в молодости, просто не могла оставаться целью жизни холодного прагматика. В двадцатые и тридцатые годы Сталину было глубоко наплевать на коммунизм, мировую революцию и само человечество вместе взятые.