Эдуард Нистратов - Дороги, дураки и компьютеры. Есть ли будущее у России

О жизни и смерти размышляли все пророки и основоположники религий, философы и моралисты, деятели искусства и литературы, педагоги и медики. Вряд ли найдется человек, который рано или поздно не задумался бы о смысле своего существования и предстоящей смерти. Только раннее детство или старческий маразм избавляют человека от необходимости решения этой проблемы.

По сути, речь идет о триаде: жизнь-смерть-бессмертие, поскольку все духовные системы человечества исходили из идеи противоречивого единства этих феноменов. Наибольшее внимание здесь уделялось смерти и обретению бессмертия в жизни иной. Сама человеческая жизнь трактовалась как миг, отпущенный человеку для того, чтобы он мог достойно подготовиться к смерти и бессмертию.

За небольшими исключениями высказывания о жизни у всех народов достаточно негативные: «жизнь – страдание» (Будда, Шопенгауэр); «жизнь – сон» (Платон, Паскаль); «жизнь – бездна зла» (Древний Египет); «жизнь – борьба и странствие по чужбине» (Марк Аврелий); «жизнь – повесть глупца, рассказанная идиотом, полна шума и ярости, но лишенная смысла» (Шекспир); «вся человеческая жизнь глубоко погружена в неправду» (Ницше), «жизнь – копейка» (русская пословица).

Как бы удачно ни складывалась жизнь – конец ее неизбежен. Наравне с уяснением специфики жизни, одно из измерений проблемы жизни-смерти-бессмертия чисто биологическое, ибо эти состояния являют, по сути дела, различные стороны одного феномена. Рождаются, живут и умирают звезды, туманности, планеты, кометы и другие космические тела. Но бесследно не исчезает никто и ничто. Данный аспект наиболее глубоко разработан в восточной философии и мистических учениях, исходящих из принципиальной невозможности только разумом понять смысл этого вселенского кругооборота.

Христианство в понимании смысла жизни, смерти и бессмертия исходит из ветхозаветного положения: «День смерти лучше дня рождения» и новозаветной заповеди Христа «…я имею ключи от ада и смерти». Таким образом, целью жизни человека является движение к жизни вечной. Без осознания этого земная жизнь превращается в сон, пустую и праздную мечту, мыльный пузырь. В сущности, она есть только приготовление к жизни вечной, которая не за горами для каждого.

Ислам исходит из факта сотворенности человека волей всемогущего Аллаха, который, прежде всего, милосерден. На вопрос человека: «Разве, когда я умру, я буду известен живым?» Аллах дает ответ: «Разве не вспомнит человек, что мы сотворили его раньше, а был он ничем?». Земная жизнь в исламе расценивается высоко. Тем не менее, в последний день все будет уничтожено, а умершие воскреснут и предстанут перед Аллахом для окончательного суда. Вера в загробную жизнь является необходимой, поскольку в этом случае человек будет оценивать свои действия и поступки не с точки зрения личного интереса, а в смысле вечной перспективы.

Буддизм в части отношения к смерти и бессмертию значительно отличается от христианства и мусульманства. Сам Будда отказывался отвечать на вопросы: «бессмертен ли познавший истину или смертен он?», а также: «может ли познавший быть смертным и бессмертным одновременно»? В сущности, признается только один вид «дивного бессмертия» – нирвана, как воплощение сверхбытия и абсолютного начала. Буддизм не стал опровергать развитое брахманизмом учение о переселении душ, т. е. веру в то, что после смерти любое живое существо снова возрождается в виде нового живого существа (человека, животного, божества, духа и т. д.). Однако буддизм внес в брахманизм существенные изменения. Если брахманы утверждали, что путем различных для каждого сословия обрядов, жертв и заклинаний можно достичь «хороших перерождений», то буддизм объявил всякое перевоплощение несчастьем и злом. Поэтому высшей целью буддиста должно быть полное прекращение перерождений и достижение нирваны, т. е. небытия.

Атеистов часто упрекают за то, что для них земная жизнь – это все, а смерть – непреодолимая трагедия, которая, в сущности, делает жизнь бессмысленной. Однако для неверующего существует альтернатива трех возможных путей решения этой проблемы.

Первый путь – принять мысль, которая подтверждается наукой и просто здравым рассудком, что в мире невозможно полное уничтожение даже элементарной частицы и действуют законы сохранения. Сохраняется вещество, энергия и, как полагают, информация и организация сложных систем. Следовательно, частицы нашего «я» после смерти войдут в вечный кругооборот бытия и в этом смысле будут бессмертными. Правда, они не будут обладать сознанием, душой, с которой связывается наше «я». Более того, этот вид бессмертия обретается человеком в течение всей жизни. Можно сказать в форме парадокса: мы живы только потому, что ежесекундно умираем. Жизнь и смерть – это две стороны одной медали.

Второй путь – обретение бессмертия в делах человеческих. Однако для этого, прежде всего, нужна уверенность в том, что человечество бессмертно. Если же для человечества реально самоуничтожение в термоядерной или экологической катастрофе, а также вследствие космических катаклизмов, то в этом случае вопрос остается открытым.

Третий путь выбирают люди, масштаб деятельности которых не выходит за рамки их дома и ближайшего окружения. Не ожидая вечного блаженства или вечных мук, не вдаваясь в «хитрости» разума, соединяющего микрокосмос (т. е. человека) с макрокосмосом, миллионы людей просто плывут в потоке жизни, ощущая себя его частицей. Смысл жизни для них – это сама жизнь. И они счастливы этим!

Между автором и Богом нет никаких посредников. Всех священнослужителей, независимо от религии, автор считает чиновниками при Боге. И автор прекрасно понимает, что все священнослужители – это обычные смертные люди. И они разные. Но автору совсем не нравится принцип «Не церковь для прихожан, а прихожане для церкви». Значит, и граждане для государства, а не государство для граждан? Может быть, каких-то прихожан и граждан эта система отношений устраивает, меня нет.

Конечно, без чиновников общество обойтись не может. Но среди честных служащих, всегда найдутся жулики и проходимцы. Без общественного контроля вертикаль власти начинает быстро загнивать. Но светлые идеи от этого не становятся менее светлыми. В русских народных сказках часто с неуважением относились к попу, но никогда – к Богу. Автор с этим согласен, т. к. понимает глубинный смысл фразы «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».