Марат Валеев - Из одного металла льют…

Потом была служба в ЛИИ (Летно-исследовательский институт, г. Жуковский) ВВС, где испытывались различные типы самолетов, и должность у Владимира Львова, соответственно, называлась, воздушный стрелок-радист-испытатель. Всякое приходилось испытывать, и не только на самолетах, но и на себе: и горели в воздухе, и падали. И гибли, конечно, при этом.

Но к Львову судьба была благосклонна, он уцелел на этой опасной службе и продолжил учебу. И в конце концов, добился своего: после окончания Балашовского авиационного училища сам стал пилотом, учил летать и других, поскольку его оставили в училище летчиком-инструктором.

Впоследствии судьба распорядилась так, что Владимир Иванович после завершения военной службы работал в заполярной авиации, участвовал в становлении и развитии Туринского авиапредприятия в Эвенкии. А еще он в это же время умудрился получить юридическое образование на юрфаке МГУ.

После выхода на пенсию майор запаса Владимир Львов нашел новое призвание-воспитание подрастающего поколения. Был военруком в Туринской школе-интернате и Туринской средней школе, преподавал в вечерней школе рабочей молодежи.

Занимаясь обучением и воспитанием чужих детей, Владимир Иванович, конечно же, не забывал и о своих. Его сыновья, Александр и Николай, как и отец, стали военными авиаторами.

Очень хотелось бы закончить этот очерк на мажорной ноте – что вот, дожил ветеран до сегодняшних дней и в этом году будет праздновать 75-летие Великой Победы, в достижение которой и он, совсем тогда еще пацан, внес свой вклад.

Однако 70 лет по нынешним меркам – это целый жизненный срок! Многие мужчины у нас, к сожалению, просто столько не живут. Конечно, Владимир Иванович прожил довольно большую и, можно сказать счастливую жизнь. Но до сегодняшних дней он, увы, не дожил, как и многие другие ветераны Великой Отечественной войны.

Да, громких подвигов Владимир Львов не совершил. Но все, что положено настоящему мужчине, он сделал: и Родину защитил совсем в юном возрасте, и в мирное время достойно ей послужил, и замечательное потомство после себя оставил. За что ему честь и вечная память! Дай Бог каждому так прожить…

– Слушай, а давай напишем Колю, а?

Алексей Иванович Кокоулин глядел на меня с хитроватым прищуром. После того, как я написал о нем очерк в нашей газете как о фронтовике, мы подружились, и этот геройский старикан иногда заходил в редакцию «Эвенкийской жизни». Когда просто потрепаться, когда пожаловаться на проблемы.

Впрочем, серьезная проблема у него была одна: жилье. Вернее, отсутствие оного. Ветеран Великой Отечественной жил один в развалюхе, бывшей до войны… конюшней, и переделанной под жилой дом. Лачуга эта была холодной, ее все время надо было топить, чтобы не замерзнуть.

Привозную воду надо было своевременно перетаскивать из уличной бочки в домашнюю, прозеваешь – и на сорока-пятидесятиградусном морозе она за считанные минуты промерзнет до дна, а потом выколачивай ее.

Был Кокоулин помоложе – сам со всем справлялся, не роптал. Ну а когда перевалило за семьдесят, стал просить у местных властей предоставить ему благоустроенное жилье. Ну а что, имел право!

Да вот только чиновники все кормили его обещаниями. Или предлагали жилье вроде получше, поближе к центру столицы Эвенкии, но все с той же ненасытной печкой и с железной бочкой для привозной воды во дворе.

И я писал в газете о проблеме ветерана. Но ушли те времена, когда на газетные публикации местные власти обязаны были реагировать и принимать по ним конкретные меры. Их просто игнорировали. Или пренебрежительно отмахивались. Да и недолюбливали местные власти Кокоулина. Дед был откровенным хулиганом.

Семьи у него не было (с женой давно уже развелся, а единственный сын жил в Красноярске и напрочь забыл об отце), и Кокоулин нередко устраивал дома загулы – с бабами, с драками, со стрельбой. Как-то ранил из ружья непрошеного гостя. Да и в него стреляли, чудом уцелел.

А когда Алексей Иванович шел в очередной раз в мэрию по поводу своего жилья, там все от него просто прятались. Потому что бывший фронтовик в гневе и выражений не подбирал, и за грудки мог схватить и потрясти.

В общем, многим Кокоулин не нравился. Но мне он импонировал своей живостью и непосредственностью. Да и не уважать его за боевое прошлое было просто нельзя. Воевал Алексей Иванович, как истинный сибиряк, бесстрашно, с выдумкой.

***

В действующую армию он был призван в сентябре 1942 года из деревеньки Абакумовка Иланского района, в Канске прошел подготовку и в октябре попал на Калининский фронт рядовым стрелком.

Под Великими Луками в конце 1942 года разгорелась ожесточенная битва между силами 3-й Ударной армии, 3-й Воздушной армии и вражеской группы армий «Центр», вошедшая в историю Великой Отечественной войны как Великолукская операция.

– Ты понимаешь, раз семь или восемь брали мы этот город и снова отдавали немцам. Вот как сшиблись. Мясорубка была страшная – от некоторых наших полков, веришь ли, к концу сражения за Великие Луки оставались считанные бойцы, – рассказывал мне Алексей Иванович Кокоулин на диктофон.

Во время очередной атаки на ощетинившиеся плотным огнем немецкие позиции что-то ударило Кокоулина в переносицу. Лицо его, глаза мгновенно оказались залиты кровью. Ничего не видя перед собой, боец беспомощно остановился, начал протирать глаза. А наступающая рота ушла вперед. Кокоулин вынужден был, поминутно спотыкаясь, почти на ощупь добираться до санбата. Здесь женщина-военврач извлекла из его переносицы маленький осколочек, промыла и зашила рану.

– Все, боец, можешь идти в строй. Считай, что тебе повезло, ведь мог и глаза лишиться, – сказала она. Тот подхватил винтовку и назад, к своим. А от его второй роты, как, впрочем, практически и от всего полка, ничего почти не осталось – все были выбиты в той атаке. Наверняка и для Кокоулина здесь все и навсегда бы закончилось, если бы не то ранение.

Затем было переформирование, и Кокоулин угодил в расчет противотанкового 76-миллиметрового орудия ЗИС-3, наводчиком, для чего прошел специальное ускоренное двухнедельное обучение. В составе той же 3-й Ударной армии Калининского фронта принял участие в Невельской операции. И здесь бои велись не менее тяжелые, чем под Великими Луками. Атаки наших войск сменялись контратаками гитлеровцев, в воздухе сшибались самолеты, на земле – танки и пехота, вела затяжные дуэли артиллерия. Люди и с той, и с нашей стороны гибли тысячами, дымно чадя, горела подбитая техника.

Отбивая одну из контратак немцев, расчет Кокоулина расстрелял по живой силе и подбирающимся все ближе немецким танкам все снаряды, а в это время зашедшие с левого фланга стальные чудовища стали гусеницами вытаптывать расположение батареи, поливать фактически обезоруженных (что сделаешь с винтовкой против танка?) и разбегающихся артиллеристов пулеметным огнем.