Леонид Штильман - Дугри

Рассказать астрологам и гомеопатам, что они действительно помогают людям выздороветь и заглянуть в свое будущее, но то же умеют священнослужители и племенные знахари.

Набраться сил и сказать, что внуки мои не ленивые, а просто не слишком способные и поэтому им неинтересно влезать в тонкости наук или музыки. Сказать моему другу-мусульманину, другу-иудею или просто вегетарианцу, что ограничение в питании не выглядит для меня серьезным духовным занятием.

Взять и посягнуть на прессу и объяснить, что за клевету газета должна заплатить штраф, а газетчик-клеветник – сесть в тюрьму. Сказать владельцам собак, что если не убирать за собакой, то ее отберут.

И еще.

Все, что по-английски вынуждает добавлять слово science, например, political science, social science, computer science, в отличие от физики, химии, биологии, которые не нуждаются в добавке science, ничего общего с наукой не имеет. Наука – это род деятельности, который позволяет повторить результат, полученный другим исследователем, и предсказать результат нового эксперимента, а это невозможно в политике. Часть computer science – это раздел математики, а в основном это инженерное занятие.

Стать ДУГРИ – значит объявить себя злобным дураком, который пытается испортить эту прекрасную жизнь во лжи.

Можно ли стать ДУГРИ в обстановке, в которой мы живем? В средние века с жаром спорили о количестве крыльев у ангела и решали важнейший вопрос: «Есть ли у женщины душа?» Но нельзя было задать вопрос: «Является ли тайная вечеря историческим событием?» Может быть, и мы сегодня просто не чувствуем того, что задать некоторые вопросы нам не дает утвердившаяся в обществе идеология либерализма. А если копнуть глубже, то становится ясно, что либерализм очень похож на религию. Можно осмелиться предположить, что мы, так же как и первые христиане или первые мусульмане, не чувствуем, что это «нечто», что так недавно появилось в нашей жизни, – не естественное развитие общества, не наукообразное ведение отношений между народами и полами, а просто новая религия.

Я конформист и постоянно слежу за тем, чтобы не высказать политически некорректных, а на самом деле еретических по отношению к новой религии мыслей. Очевидно, что неверующие сегодня – в абсолютном меньшинстве, и их влияние на людей, принимающих господствующую религию, невелико. Мое неверие – это не стройная атеистическая теория. Ведь создавая такую теорию, я сам бы впал в антирелигию, которая может вдруг стать самостоятельной религией.

Проверить, как выглядит рай или ад, невозможно, но увидеть своими глазами сегодняшний реальный мир можно. Хочу поделиться своим видением мира как он есть, а не каким он должен быть в соответствии с религиозными представлениями. Я хочу показать, откуда берутся меньшинства и как их монополизирует либерализм. Поговорить об образовании и высоких технологиях – областях, в которых я являюсь экспертом, поскольку занимаюсь этим всю жизнь. Кроме того, хочу поделиться своим взглядом на будущее. Не знаю, станет оно прекрасным или ужасным. Уже одно то, что нам в нем не жить, ставит под вопрос само обсуждение этого вопроса. Но все же хочется не пугать грядущим апокалипсисом, а быть оптимистом. Ведь сегодня лучше, чем вчера, а завтра будет лучше, чем сегодня.

Древние греки восхищались трагедией Эсхила «Прометей». В ней бог Гермес приковывал героя к скале, царевна Ио посещала наказанного, и тот проклинал ее возлюбленного Зевса. Никто из зрителей ни Прометея, ни Зевса, ни Гермеса в обыденной жизни не встречал. Но никто и не сомневался в их существовании. Каждый знал с детства, что у богов есть разделение труда: молнии запускает Зевс, морскую волну гонит Посейдон, а поймать оленя помогает Артемида.

Афинский суд присяжных обвинял Сократа в том, что он не признает «правильных» богов и верит в других, новых и неправильных, развращает молодежь и учит ее не подчиняться родителям. В комедии Аристофана «Облако» Сократ отвергает богов и обучает мальчика бить своего отца. Обвинение, основанное на содержании пьесы, звучит нелепо. Однако, по мнению профессора Кембриджского университета Пола Картледжа, Сократ был виновен в богохульстве и развращении юношества и справедливо приговорен к смертной казни.

Через сотни лет после казни Сократа в Новом Завете такому поведению было дано определение. Появилось слово «ересь». Любая религия успешно борется с еретиками-одиночками. Но в тот момент, когда еретичество выходит из-под контроля господствующей религии, группы еретиков превращаются в секту или даже в новую религию. Сами по себе античные боги не исчезли бы, если бы на смену греческой религии не пришло массовое еретичество – христианство. С новой религией боролись огнем и мечом, но количество верующих в новую сказку все увеличивалось. На сцене появились новые действующие лица: Христос, волхвы, Иоанн Креститель, Дева Мария.

Реальность отличалась от действий в Святом Писании, но и на этот раз трагедия о Христе завершалась установлением новых незыблемых нравственных норм, находящихся под божественным покровительством. Наказание за сомнения в христианских религиозных догмах было еще более суровым, чем в Афинах. По сравнению с аргументами афинского суда признание еретиком в христианстве выглядит менее обоснованным. Например, рыжие женщины считались колдуньями и приговаривались к сожжению на костре.

Прошло еще 700 лет, и появилась новая сказка – про Мухаммеда. На этот раз борьба с неприятием догм стала еще суровей: прими мусульманство, или мы отрубим тебе голову. Миллионы индонезийцев, малайцев, афганцев сохранили свои головы и приняли сказки, придуманные на Аравийском полуострове, как новые правила жизни. Тут тоже был единый бог. Новая мифология снова вводилась насильственно. С ней пришли и новые незыблемые нравственные нормы.

Однажды во время моей работы в Принстонском университете я познакомился с профессором, приехавшим по обмену из коммунистического Китая. Под руководством хунвейбинов он провел три года на уборке риса, и ему очень не хотелось возвращаться в Китай. Профессор старался влиться в американскую жизнь и пришел к выводу, что надо выучить основы местной идеологии – христианства. После продолжительного изучения он признался мне, что так и не смог понять принципиальную разницу между христианством и иудаизмом: один Бог, десять заповедей, а все остальное – мелкие литературные подробности.

Основа большинства религий – это вера в богов. Вначале это были тотемы Африки, позже античные боги и, наконец, единый бог иудаизма, к которому христиане добавили сына божьего Христа, а мусульмане – пророка Мухаммеда. Некоторые секты, такие как мормоны, добавили новых пророков к невидимому богу.