Газета Завтра - Газета Завтра 785 (49 2008)

11 сентября 2001 года мы сталкиваемся со знаковым событием, маркирующим принципиальное изменение характера террористической войны. В "норме" на каждого заложника или мирного жителя гибнет (или захватывается) от "полутора" до трех террористов, и это соотношение, делающее террор неэффективной стратегией, просто иллюстрирует эффект фазовой доминации. Для нового террора показатели были совсем другие - порядка десятков заложников в обмен на одного террориста-смертника. А это означило, что фазовая доминация отныне не действует, следовательно, фаза тяжело больна.

Разрушение ВТЦ породило новый террористический тренд, куда попадает и "Норд-Ост", и Беслан, и Мадрид, и взрывы самолётов в РФ, и многое другое.

Война США в Ираке, разумеется, имела чисто индустриальное содержание. Но результаты этой войны - вернее, отсутствие таковых, - уже постиндустриально: впервые США не получили от скалькулированной войны скалькулированной прибыли.

В нулевые годы к "Челленджеру" добавилась "Колумбия", а к энергетическому кризису начала 1970-х - рост цен на энергоносители и осознание ведущими странами остроты проблемы с генерирующими и сетевыми мощностями. Окончательно завершилась история сверхзвуковой пассажирской авиации.

Отметим среди знаковых точек и Нью-Орлеан: все-таки впервые цивилизованные люди цивилизованной страны показали себя настолько беспомощными перед лицом не самого серьезного стихийного бедствия.

Наконец, 2008 год. Вновь парный кризис: военная операция в Цхинвале, в которой можно отыскать все ключевые признаки постиндустриальных войн, и ипотечно-деривативный кризис. Самое важное здесь - быстрые, с периодом порядка суток, колебания курсов акций и курсов валют: теория фазовых переходов (любых) предсказывает быстро осциллирующие решения для параметров системы в непосредственной близости от точки фазового кризиса.

Так что, можно предположить, что "мы миновали полпути" и, во всяком случае, прошли точку возврата.

Мировые и национальные элиты, в общем и целом, это понимают. С начала нулевых годов можно всерьез говорить о постиндустриальном проектировании (то есть, о проектировании постиндустриального перехода) - по крайней мере, в некоторых ключевых странах. Япония опубликовала на эту тему развёрнутый и довольно осмысленный документ. Европа рефлектирует создание общности нового типа - ЕС, который не является ни империей, ни даже постимперией. США, озабоченные программой "замены населения", которое не прошло Нью-Орлеанский тест и явно не способно к постиндустриальным преобразованиям, производят массовый тренинг. Россия, как обычно, ничего не делает, но, по крайней мере, кое-что понимает. Это "кое-что" выражается в полистратегичности развития с усилением роли Дальнего Востока, повышении характерных темпов принятия управленческих решений (газовый кризис 2006 года, Цхинвал), попытках наладить взаимодействие с русскоязычными диаспорами.

Между 2003 и 2008 годами ситуация резко обострилась. Сегодня между лидерами развитых стран было достигнуто взаимопонимание по вопросу о необходимости стимулирования технологического развития. В мире формируется технологический мейнстрим - схема развития, подразумевающая взаимосвязанное и системное развитие четырех, вообще говоря, совершенно разных технологий: инфо- био- нано- и эко-. Поскольку развитие любой из этих технологий в любой из её версий несовместимо с существованием индустриальных экономических, политических и культурных механизмов, а также с постиндустриальной онтологией, ситуация на "мировой шахматной доске" резко обострилась.

Ничьей - не будет!

Задержанного постиндустриального перехода - не будет!

В течение 20 лет нас ждет либо тотальная постиндустриальная катастрофа, либо - постиндустриальный переход с полной перестройкой жизненных форматов. Первое, конечно, много вероятнее, хотя, заметим, даже катастрофа вариантна и может быть усилена или ослаблена, ускорена или замедлена.

Нервно поглядывая на часы, то и дело снимая трубку не звонящего телефона (работает ли?), расхаживая взад-вперед по квартире, Луиза всячески демонстрирует, что на данный момент является хранительницей тайны. Вскоре я её узнаю, как давно знаю, какая степень cекретности хранима Луизой: по демонстративно выдающему ее поведению. Вот Луиза в нервическом движении туда-сюда почти пробежала по моим ногам - стало быть, секрет - из разряда "хранить вечно". Вот застывает, прислушиваясь к звуку остановившегося лифта - думаю, именно так замирают ныне на телеэкранах боящиеся арестов сериальные интеллигенты 30-х годов, когда в ночном дворе слышат звук автомобиля, который, по нехитрым замыслам нынешних сценаристов, приехал, чтобы увезти положительных героев - ни в чем ни повинных людей - в каталажку. Дважды пьётся валерианка, чем введены в ещё большее, чем хозяйское, нервное волнение семейство персидских котов и карликовая такса. На них, легкомысленно прибывших на манящий запах, ради которого брошено недавно появившееся в обеих семьях потомство, Луиза обрушивается с обвинительной речью, из которой следует, что именно эта домашняя стая довела хозяйку до припадка, да, того и гляди, доведёт до тюрьмы. "Из-за вас всё! А ну, пошли отсюда! Увезут в "воронке", сдохнете здесь без меня, эротоманы несчастные! Из-за ваших похотей робу арестантскую примеришь!"

Я - в недоумении: что случилось? Неужели эта троица предприняла попытку изнасилования кого-то? И неужели эта попытка удалась? Судя по поведению запуганной хозяйки - не иначе.

Видя, что любопытство присутствующей доведено до предела, Луиза в изнеможении валится на диван, вздыхает полуоблегченно, полуобреченно: "Неужели пронесло?! Слава создателю!" Далее следует крестное знамение, закрепляющее благодарение.

После всех этих ритуалов мне открываются. Обещание молчать с меня взято с трагическим комментарием: "Если проболтаетесь, это может отправить меня на нары, где я и кончу свои дни, поскольку тюремных испытаний мне не выдержать".

Тюремного заключения Луиза боится, поскольку стала контрабандисткой: продала щенка таксы и котенка перса гражданке Украины, забравшей живой товар на родину. Луиза справила документы, где указано, что животная малышня беспородна и потому не представляет ценности, а в действительности все родовиты, и в этом смысле ценны. Луиза в показном ужасе ожидает, что обман на границе вскроется, будет выяснено, что из страны пытаются вывезти ценных животных, и этому не просто поставят заслон, но арестуют и привлекут к ответственности всех задействованных в преступлении - потянут ниточку. Но, судя по времени, покупательница с живым товаром уже миновала границу, никаких звонков не последовало, и Луиза получила слабую надежду, что всё обошлось.