Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2008 #8

В САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

В. Шемшученко

В питерских подворотнях Ветер свистит с Невы. Я бы пожить не против Там, где живете вы, Питерские поэты - Невские бунтари, В городе, где воспеты Нищие и цари. Я бы прошелся Невским К всаднику Фальконе. И ничего, что не с кем, Мне одному - вполне. Но хорошо бы где-то Вдруг да в лицо узнать Питерского поэта, Было бы что сказать. Мы бы к Фонтанке вышли, Поговорили там, Что у кого-то вирши - Все-таки не фонтан. Но у других-то лучше: Так пробирает стих, Словно, пронзая души, Ветер с Невы свистит.

Полные злой тревоги,

Боли за кровь страны,

Эти стихи на Волге

Мне хорошо слышны.

Да и у нас поэты -

Волжские соловьи -

Тоже не на куплеты

Тратят слова свои.

Вместе-то как засвищем,

Как зазвучит наш хор -

Эхо стихов услышим

Из-за Уральских гор.

Да и не важно это -

С Волги или Невы.

Главное - есть поэты

Не у одной Москвы.

“Видно, готов к дороге”, -

Сам я себе сказал.

И, словно сами, ноги

Вынесли на вокзал.

Вот я и перед кассой,

Деньги достал из брюк.

- Девушка, мне - плацкартный:

Сызрань - Санкт-Петербург.

ДРАКА

Бог даст, не будет драки. А будет - так опять Не надо, как собаки, Друг другу глотки рвать. С младенчества не падки На нежные слова, Получим по сопатке И раз, и даже два. Дадим задирам сдачи, Но большего - не сметь! Никак нельзя иначе, Иначе, братцы, - смерть. Беречь давайте силу. Не то в недобрый час Подраться за Россию Уже не хватит нас.

КРЕСТИК

В храм Божий пойти помолиться

На нынешнее Рождество?

А может, сперва похмелиться,

Потешив свое естество?

О храме он мельком подумал,

Когда одевался с утра.

И тут же прямехонько дунул Туда, где набрался вчера. Сшибал у прохожих монетки, Привычно не пряча глаза. На водочные этикетки Молился, как на образа. В кругу алкогольного братства Божился, что больше не пьет. А к вечеру снова набрался - Он сам это знал наперед. Когда его утром в котельной Нашли на сыром угольке, Всплакнули: он крестик нательный Сжимал в охладевшей руке.

НЮ

Таких, как ты, рисовал Ренуар -

Галантный такой и культурный.

Но я бы, наверное, приревновал,

Предложи он тебе стать натурой.

Я бы французу сказал: - Огюст,

Ты человек отважный,

Но эти бедра и этот бюст

Сто’ я т всей Франции вашей.

Он бы, наверное, стал возражать

(Гений настырным был с детства),

Но не ему же, ей-Богу, решать,

Где россиянке раздеться.

Дома она раз по десять на дню

Разнагишается сдобно.

Вам и не снилось подобное “ню”,

Ибо оно бесподобно.

Стоит ли попусту вам рисковать?

Это же просто нелепость:

Вместо того чтобы нарисовать,

От красотищи ослепнуть.

Лучше рисуйте парижских мадам,

Вешайте их в галерее.

Русскую женщину вам не отдам,

С нею мне как-то теплее.

Да я и сам-то, сказать по уму,

С этим стихом неуклюжим,

Может быть, кроме нее, никому

В целой России не нужен.

сон и яь

Надо же такому вдруг присниться - Аж не умещается в мозгу: Пала наша древняя столица - Мэр Москвы вручил ключи врагу.

Враг дымит сигарой, хлещет виски И уже - поверите ли вы? - Составляет наградные списки На медаль “За взятие Москвы”.

Весь бомонд заморский в этих списках, Да и Старый Свет не обделен. Но немало в списках и российских, Хорошо известных всем имен.

Сонь и явь почти неразличимы: В них не нашей видится Москва. Потому отнюдь не без причины По России слышатся слова:

Вам, осатаневшие от оргий, Явится вживую - не во сне - Скачущий с копьем святой Георгий По непокорившейся Москве!

Вновь кострами озарятся дали, Люд российский вновь пойдет “на вы”. И никто не спросит про медали “За освобождение Москвы”.

ОБЩАГА

Эта Верка - такая оторва! Надька - стерва, аж бросил жених. Да и Любка не очень-то здорово Отличается нравом от них. Шебутные общажные девки, Им способностей не занимать От обиды заплакать по-детски Или вспомнить в сердцах вашу мать. Деревенские иль городские - В окруженьи воров и ханыг - Больше вас по общагам России, Чем людей в государствах иных. Что вам те государства, однако! Тут свое бы понять до конца: У него ведь что Любка, что Надька - Нет ни имени им, ни лица. И живут они в сплетнях да слухах: Мол, без удержу хлещут вино, Обольщают юнцов лопоухих. Правда, нет ли - без разницы, но: Сколько ты ни гляди им под юбки, Сколько спьяну о них ни злословь - Нет ни Верки, ни Надьки, ни Любки! Есть лишь Вера, Надежда, Любовь!

РАССКАЗ

Струйка ледяной воды просочилась в сапог.

"Чёрт, - подумала Ил она, - ведь рассчитывала ещё один сезон проносить. Но чего ждать от сапог, когда вся жизнь прахом пошла?"

Она выбралась из лужи талой воды, куда наступила, выходя из троллейбуса, и заторопилась на работу.

"Сейчас переобуюсь, а вечером пройдусь по магазинам, новые куплю. Спешить всё равно некуда…"

Некуда спешить. А ведь совсем недавно с работы не бежала, мчалась домой: муж, дети. сё рухнуло, как теперь казалось, в одночасье.

о время новогодней вечеринки вошла в кухню и такую сцену застала… А ведь ерка - школьная подруга, единственная, с кем Илона была откровенна. "Кому верить, если ерке веры нет?" - думала теперь Илона с горькой иронией. Уж чего наговорила тогда - трудно вспомнить. адим развернулся и дверью хлопнул. Потом без неё заходил за вещами. От ерки теперь ни слуху, ни духу, это понятно. Но чтобы он до объяснений не снизошёл… ведь прожили почти тридцать лет. Ну, сказать, что по любви вышла замуж, нельзя. юности была отчаянно влюблена в Сеньку-музыканта. Хотели пожениться и вместе ехать по распределению: он закончил музыкальный факультет пединститута. Мама грудью встала: "Доучись, остальное - потом". За три года, что Илона доучивалась, мать сумела убедить дочку, что

ПАНФИЛОВА Елена Ивановна родилась в г. Харькове в 1950 году. С 1953 г. живёт в Сызрани. По образованию педагог (в 1973 году окончила Куйбышевский педагогический институт). В настоящее время работает в редакции газеты “Волжские вести”. В 2005 году вышли две её книги: “Ширк-два-три” (рассказы для взрослых) и сборник сказок “Зеркальный лабиринт”