Сергей Переслегин - Статьи

Тем самым оказывается, что маленькая Белоруссия, лишенная природных ресурсов и обладающая совершенно недостаточной дорожной сетью (к тому же сильно поляризованной) имеет отчетливое геополитическое значение. По крайней мере, так обстоит дело сейчас, когда мир в значительной мере потерял стабильность, а создание новых региональных государственных объединений находится в зачаточном состоянии. Сегодня минская автострада – ключ к Москве, Вильнюсу и Киеву. Но, прежде всего, она – ключ к Польше.

Стратегическое планирование за любые страны Восточной Европы (в том числе, за Россию) неизменно сталкивается с «проблемой Польши». Эта страна, образующая самостоятельную культурную страту Евро-Атлантической цивилизации[3], связывает западную и восточную ветви христианства, что определяет выдающуюся роль Варшавы в современном многополюсном мире. К сожалению, исторический опыт Польши делает ее враждебной России, что может привести к ряду проблем и даже поставить под сомнение русский национальный проект. В этой связи значение для России территории Республики Беларусь, возможно, придется переоценить.

К сожалению, сама Белоруссия не является и в ближайшее время не станет субъектом проектирования мирового пространства. Поэтому Минск не может самостоятельно сконструировать такую международную обстановку, в которой Россия будет отчаянно нуждаться в белорусских коммуникациях. Но, насколько можно судить, эта обстановка сложится «естественно» – в силу уже сформировавшейся политической инерции. Белорусское руководство обязано грамотно распорядиться этим шансом.

Следует еще раз подчеркнуть: военные аналогии используются здесь только для наглядности построений. Современная стратегия подразумевает торговую экспансию, информационное давление, семантическую блокаду, юридическую дискриминацию. Война XXI столетия есть столкновение проектов, а не армий.

Но если информационно-проектное взаимодействие есть «сознание» современной стратегии, то «вещественная война» – танковые рейды, воздушные удары, пехотные прорывы – образует ее «подсознание». Необходимо в обязательном порядке учитывать, что «географическое место точек»: плацдарм, пригодный для физического развертывания материальных армий, всегда можно использовать для виртуального развертывания информационных армий.

Таким образом, геополитический ресурс Республики Беларусь есть в то же время и ее информационный ресурс.

Мы пришли к выводу, что основой стратегического планирования за Белоруссию, СГ или за те круги в России, которые заинтересованы не только в самом союзе с Белоруссией, но и в тех шагах, которые логически вытекают из такого союза (а речь может идти только о создании русского цивилизационного проекта, как альтернативы ЕС, и включении Польши в орбиту этого проекта) должна быть концепция виртуальной геополитики.

Эта концепция использует такие семантические конструкты, как «собирание русских земель», «новая Империя», «естественные границы России», «возрождение сверхдержавы», но лишь в качестве информационного прикрытия подлинной русской проектности. Разворачивая в мировом проектном пространстве виртуальные геополитические смыслы, Россия отвлекает внимание Запада от своих действий по конструированию на евразийском континенте новой геоэкономической и геокультурной общности, имея в виду в подходящий момент «обменять» согласие дезавуировать свои «имперские амбиции» в Европе на признание «де-юре» сложившего положения вещей в Азии.

Стратегия «виртуализации геополитики» требует от Минска быстро насытить свое информационное пространство новыми смыслами. Поскольку русский (наряду с белорусским) является государственным языком Белоруссии, эта задача не вызывает трудностей. Более того, она позволяет придать Беларуси государственную уникальность и определить место страны в мировом/федеральном разделении труда.

Белоруссия должна приобрести статус страны – испытателя социальных технологий. Прежде всего, речь идет о российских социальных технологиях[4]. Для подобных экспериментов государство с небольшой плотностью и значительной однородностью населения, с полностью зависимой экономикой и централизованной политической системой подходит как нельзя лучше.

Практически речь идет об использовании Белоруссии как «вынесенной площадки» социальных (постиндустриальных) производств. Аналогичным образом, Индия и страны Юго-Восточной Азии использовались как площадка индустриальных производств. При всей опасности соответствующих предприятий для природной и культурной среды такая политика привела к быстрому экономическому подъему и превратила Индию в третью военную державу мира, а азиатских «тигров» – в самые динамически развивающиеся страны Ойкумены.

Предоставив свою территорию для российского социального экспериментирования, Белоруссия извлечет тройную прибыль:

во-первых, подобные эксперименты, разумеется, оплачиваются, если не в мировой валюте, то в форме тех или иных преференций;

во-вторых, Белоруссия займет определенное место на формирующемся рынке социальных (постиндустриальных) технологий;

в-третьих, те технологии, которые окажутся успешными, будут бесплатно развернуты на территории Республики.

Следует также учесть, что подобная «концессионная практика» насыщает белорусское информационное пространство русскими смыслами, притом – инновационными смыслами, а также «привязывает» Россию к Белоруссии, что является, как отмечалось выше, основной целью любой разумной стратегии за Беларусь.

[1] А также свыше 10.000 озер и 20.800 рек и ручьев.

[2] Значительный ущерб земельному фонду Белоруссии был нанесен плохо продуманной мелиорацией в 1970-е годы.

[3] Для сравнения: Франция, например, вообще не смогла образовать собственную страту. Германия сумела сформировать уникальную культуру, но потеряла ее в ходе мировых войн.

[4] Так, российскую (Грефовскую) реформу среднего образования просто необходимо проверить на «стране, которую не жалко». (с) О. фон Бисмарк

Теорема Мэхена

Россия/Советский Союз никогда не имели экономических или географических предпосылок для перехода к «океанической стратегии». Единственная попытка, предпринятая при Николае II, закончилась национальной катастрофой. Однако, определенное давление на мировые торговые пути Россия, с ее традиционно высоким геополитическим потенциалом, оказывала, оказывает и должна оказывать в будущем

На поверхности материка транспортные операции осуществляются только по дорогам, соединяющим транспортные узлы, что позволяет точно считать инфраструктурное сопротивление и рассматривать позицию как конечную сумму узлов. На море практически через любую точку поверхности можно провести коммуникационную линию. При этом средняя скорость движения грузов на море, обычно, выше, чем на суше[1].