Норберт Юрецко - Бывший разведчик разоблачает махинации БНД

Но этот принцип действует лишь тогда, пока ничего не происходит. Когда же, как в случае с противозаконным наблюдением за журналистами, что-то становится известным общественности, то в дело вступает машина БНД, причем больше всего шумят и буйствуют именно штатные правоведы Службы. Обычно существуют два варианта решения. В первой фазе решения проблемы юристы напрямую беседуют с непосредственными руководителями сотрудников, "попавшихся на горячем". Происходит как бы распределение вины. Небольшую часть ответственности берет на себя шеф, обычно отвечающий за данный участок работы. Если он соглашается играть по правилам, ему угрожает лишь небольшое дисциплинарное расследование, причем вскоре разбирательство прекращается, в самом худшем случае дело ограничивается выговором.

В этом случае "линия стрельбы" опускается ниже. Производится так называемая "независимая" экспертиза. Только чудак поверит этому эпитету, ведь речь идет о внутреннем расследовании Службы. "Ревизоры" ведут проверку в тесном сотрудничестве с начальником того отдела, который проверяют, потому в основном они трясут работников низшего звена, при этом им суфлируют юристы Службы. Подготовившись таким образом, Служба переходит к санкциям против тех сотрудников, которые доселе пребывали в абсолютной уверенности в правильности того, что они делают, выполняя полученные приказы.

Другой путь решения проблемы, в принципе, тоже не представляет трудностей для руководства Службы. Если начальник отдела, замешанного в ЧП, не хочет играть по правилам – такие люди все еще есть в БНД – тогда руководство прибегает к грубым насильственным методам. Прежде всего, в тех случаях, вроде моего, когда дело доходит до судебного разбирательства. Во время операции "Жираф" мне удалось завербовать несколько важных агентов из числа военнослужащих выводившейся из Германии Западной группы российских войск. Речь шла о высокопоставленных офицерах, которые, вернувшись на родину, продолжали работать на БНД и много лет поставляли нам важные сведения и первоклассные документы. Однажды мой агент "Рюбецаль" сообщил мне, что российская контрразведывательная служба ФСБ – преемник КГБ – располагает очень влиятельным и высокопоставленным агентом в БНД, зарегистрированным под номером 000-20/081. Описание обстоятельств семейной жизни этого шпиона подходило к прежнему руководителю оперативного отдела, а позднее начальнику контрразведки БНД Фолькеру Фёртчу.

Позднее "Рюбецаль" передал еще один документ – "Рапорт", из-за которого подозрения в адрес Фёртча укрепились. Внутри Службы началось многомесячное наблюдение за влиятельным начальником отдела. Федеральная прокуратура начала следствие. На заседании в Ведомстве Федерального канцлера (Федеральной канцелярии), на котором присутствовал и я, было принято решение "похоронить" "дело Фёртча" по политическим соображениям. Вскоре после этого Федеральный генеральный прокурор прекратил следствие. "Рапорт" из Москвы был объявлен фальшивым. Теперь аппарат Службы начал охоту не на "крота", а на гонца, доставившего плохую весть. Так что весь свой гнев БНД направила в адрес моего партнера и меня. Именно это и привело нас в конечном счете в зал Первого земельного суда в Мюнхене.

БНД пользуется сведениями из всех досье, если уж она хочет уничтожить неудобного работника. Но я в ходе всей своей разведывательной деятельности, а особенно во время многомесячного расследования против Фолькера Фёртча, всегда строго придерживался указаний моего непосредственного начальника и его шефа. Вся контрразведывательная операция "Козак-3" была настолько важна для БНД, что ни один сотрудник, принимавший в ней участие, не имел никакой возможности для самостоятельных действий и несанкционированной импровизации. Я знал это, и потому мне было нетрудно, не только понимать, но и воспроизводить в уме шаги, предпринимавшиеся моими начальниками.

Но когда дело "Козака" закончилось провалом, произошло нечто необычное для БНД. Руководство Службы в своей старой манере сделало меня, самое нижнее звено в цепи, виновным во всем. Зато мои руководители, вплоть до ответственного за вопросы безопасности в Службе, напротив, оказались как бы в стороне. В большей или меньшей степени они встали на мою защиту. Они понимали, что основную роль тут играли политические соображения.

Нельзя сказать, что они не были настроены критически по отношению ко мне. Но, в конце концов, все они чувствовали, что "высокие власти" имеют тут решающее слово и этим властям требуется пожертвовать пешкой. Потому они коллективно отказались пожертвовать мною и моим партнером. Служба нанесла ответный удар – типичный пример другого пути. Все сотрудники, связанные с этим делом, были сняты со своих должностей и переведены на другие посты. Это касалось всех – от руководителя направления вплоть до ответственного за безопасность БНД.

Одновременно было отдано распоряжение о проведении "независимого" расследования. Об этом позаботился – внимательный читатель и сам уже догадался – один из начальников Четвертого отдела, в состав которого и входит юридический отдел. Было открыто сразу несколько служебных расследований против уже упомянутых несгибаемых руководителей. Внутри Службы это уже само по себе мазало их черной краской, и их аргументация ослаблена. Преемников на их посты руководство Службы подбирало из числа своих вассалов и приближенных, которые были бы готовы беспрекословно плясать под дудочку правящей клики. А когда один из таких преемников догадался о том, для чего его хотят использовать, и не захотел подыгрывать начальству, его уже через четыре недели перевели на другую должность. Юрисконсульты Службы делали чистую работу.

На суде открылась следующая своеобразная картина. Бывшие руководители четко и определенно давали показания в мою пользу и объясняли подоплеку дела, основываясь на том, что знали лично. По их оценке, ни моего партнера Фредди, ни меня вообще не за что было судить. Ведь инструкции и приказы, которыми мы руководствовались в работе, исходили от них. На этом они настаивали прямо в зале суда и брали на себя всю ответственность. Впрочем, замечу, что и они сами не совершили никакой, даже самой элементарной ошибки. Кроме, разве что, одной – они слишком доверяли высшему руководству Службы, прежде всего, Президенту.

Тогда в дело вступили "правоведы" из Пуллаха и притащили в зал суда собственных свидетелей. Новые начальники во всем противоречили своим предшественникам. И это при том, что они вообще меня не знали и никогда не имели со мной никаких служебных дел. Операцию "Козак" они изучали по "подчищенным" досье, к тому же были профессионально некомпетентны в данном вопросе. Но психологически за ними было преимущество. Прежде всего, за их спиной стояло – тоже новое – руководство Службы. Они могли пользоваться документами, к которым не было доступа у их предшественников. Они изображали из себя "хороших парней", они ведь как-никак сменили "плохих" и не были так неприятно критично настроены, как их попавшие в немилость коллеги. Один из них – его выступлению на суде позавидовал бы любой актер – дошел до патетического заявления, что он "открыто восхищается" своим руководством. И, наконец, они вполне могли представлять себя как "чистильщики" Службы, которые исправляют ошибки предшественников. И против них не велось служебных расследований.