Юрецко Норберт - Условно пригоден к службе

Последующие контакты проходили тоже хорошо. Радость от благоприятного хода операции передалась и нашему управлению в Мюнхене. Через несколько недель уже должна была последовать прямая вербовка. Но до этого момента меня еще раз вызвали в Центр. Хилль и Олльхауэр думали, что перед тем, как осуществить лобовую вербовку, или, на нашем жаргоне, "спустить штаны", нужно получить еще последнее благословение. Слишком часто в прошлом именно на этой щекотливой завершающей фазе происходили какие-то срывы. Олльхауэр хотел этого избежать.

От него я узнал, что некоторые кандидаты на такое открытие реагируют несдержанно, а других даже охватывает настоящее бешенство. Порой агентуристам приходилось даже сталкиваться с местной полицией, которую вызывал несостоявшийся потенциальный агент. Вовсе не каждый хотел сотрудничать со шпионами. БНД, пожалуй, люди не доверяли куда больше, чем считалось. Позже оказалось, что такое недоверие было более чем оправданно.

В Мюнхене я расписал "мою" семью из Хузума в самых лучших красках и предложил провести быструю открытую вербовку. Я не видел в этом никакой проблемы. После короткого раздумья Хилль вызвал меня к себе: – Олльхауэр дал согласие. Когда вы хотите туда снова поехать?

Лучше всего было сделать это в начале недели, тогда я смог бы запланировать следующую встречу с ними через два дня. Между обеими встречами не было бы уик-энда. Опыт других показывал, что если дать кому-то раздумывать в течение выходных, то опасность отказа намного увеличивается. Хилль воодушевленно дал мне листочек со своим домашним номером телефона: – До и после встречи обязательно позвоните мне домой. Я вас тут же вытащу, Даннау, если вы вдруг вляпаетесь. Казалось, этот разговор его веселит.

Я знал, что он имел в виду. Один из вербовщиков недавно просидел целую ночь в полицейском участке. Хотя он и показал полицейским свое удостоверение, но в Пуллахе, куда те позвонили для проверки, никто якобы не знал его оперативного псевдонима, под которым вербовщик работал. Лишь когда и на следующий день его отдел не получил от своего офицера никаких вестей, начальники забеспокоились и принялись его искать.

В моем особом случае мне удалось всего этого избежать. Вербовка прошла как по маслу. Корнельзен, под таким псевдонимом проходил он у нас в будущем, отреагировал положительно и с большим любопытством интересовался, в чем будет состоять его работа у нас. Его жена была сдержанней. Она задавала вопросы и постоянно переспрашивала, но не хотела соглашаться сразу. Я ее успокоил, попросив записать все интересующие ее вопросы. Мол, в следующий раз я все откровенно и без утайки ей объясню. Если она и после того не согласится на сотрудничество, тогда мы больше никогда у них не появимся и уничтожим все бумаги.

На какой-то момент я почувствовал угрызения совести. Я ведь знал, что определенные сведения все равно навсегда останутся в открытом на них досье. У Службы была своя собственная концепция защиты данных.

Семейную пару, похоже, привлекало тайное задание, потому их положительный ответ становился все более вероятным. Когда супруг предложил всем нам коньяк, я понял, что победил.

При следующей встрече, состоявшейся на той же неделе, я пригласил их обоих на ужин. Тогда они и согласились. Я гарантировал им абсолютную конфиденциальность. Никто не должен был и не имел права узнать об их деятельности для БНД и "Стэй-бихайнд".

Если бы я только мог тогда знать, насколько мало можно доверять таким обещаниям Федеральной разведывательной службы! С помощью прокуратуры города Мюнхена Служба в декабре 1998 года вполне официально вторглась в служебные помещения банковского служащего господина Корнельзена и беспечно раскрыла для всех секрет его превосходной работы на нас. Начальник филиала банка и его жена подверглись такому же жесткому допросу следователей, как самые опасные преступники. Без какого-либо основания, бесцеремонно и даже без того, что это, в конце концов, хотя бы послужило раскрытию раздутой государственной аферы. Последствием всего этого для обоих были серьезные личные трудности. Но если Пуллах и замечает когда-то, что все умышленно разрушено, то это всегда бывает слишком поздно. И никому и в голову не приходит попросить за содеянное прощения.

После моей вербовки Корнельзенов я гордо объявил о своем успехе. На похвалы и похлопывания по плечу не скупились. Теперь надо было переходить к следующей фазе. Я подготовил программу обучения для семьи из Хузума. Параллельно к этому я подыскивал других сотрудников, прорабатывая три дюжины "наводок" на участке от Итцехое до Фленсбурга. Пара этих интервью должна была оказаться успешной.

Об одном из новых контактов мне хотелось бы рассказать поподробнее. Это произошло в Дитмаршене, точнее говоря, в Марне, маленьком гнездышке за земляной дамбой. Когда я постучал в дверь, мне открыла маленькая темноволосая женщина, очевидно, только что из кухни. На ней был фартук, а в руке тряпка для мойки посуды. Стоило мне выпалить мою извечную приветственную фразу, она весело рассмеялась: – Ну, вам и повезло. Если бы тут был мой муж, он тут же вышвырнул бы вас со двора. Усмехаясь, она ответила на мою стеснительную просьбу все же заполнить анкету: – Ну хорошо, приходите еще раз в шесть часов вечера. Это точно будет забавно. Как раз и муж мой будет дома. Но вам нужно набраться настоящего мужества. Он, собственно, очень не любит всяких шляющихся от дома к дому коробейников. Она засмеялась и скрылась в доме.

Глубоко разочарованный, я поехал к Фридрихскоогу. В этом городке у меня было еще две "наводки". В этот день я впервые почувствовал одиночество вербовщика. Кто ведет себя конспиративно и хочет оставаться незаметным, должен по возможности избегать контактов с другими людьми и стараться не попадаться на глаза. Если коммерсанты собираются по вечерам в баре гостиницы и хвастаются друг перед другом своими успехами, то оперативнику нужно держаться от такого времяпровождения как можно дальше. В первые дни я еще не воспринимал это так остро. Но начавшаяся рутина пробудила во мне это чувство, связанное с дефицитом самых простых человеческих личных контактов.

Уже приближался вечер, когда я сидел в маленьком кафе и смотрел через окно на проливной дождь. Сумрачный свет, сильный ветер и много воды с неба – как раз в таком настроении писал, наверное, свои рассказы Теодор Шторм. Нет, к свирепому мужу я больше не пойду, думал я. Мне казалось, что уж без этого я точно смогу обойтись. Но тут, сам не знаю почему, я вдруг передумал. Это меня самого удивило. Мне вдруг пришло в голову, что стоило бы взглянуть на этого дикого типа. Препятствия для того и существуют, чтобы их преодолевать. Сказано, сделано.