Юрецко Норберт - Условно пригоден к службе

В коне прогулки Ольгауэр положил мне руку на плечо и "отпустил мне грехи": – Теперь вы выиграли. Я вам доверяю. По-видимому, он уже раньше получил какие-то обрывки информации и проверял мои слова, основываясь на них. Но теперь не было никакой причины, чтобы что-то умалчивать, потому что мы дошли до завершающей фазы нашего сотрудничества. – Господин полковник, – сказал я ему, – если бы мы не поступали так, то наши люди давно бы уже сидели за решеткой.

В ответ он попросил меня продолжить работу. Ради дела. Мне это все показалось очень знакомым, и Ольгауэр быстро заметил, что его аргументы не действуют. Потому он воспользовался той моей слабостью, которую ему следовало бы лучше оставить в покое. Он перевел разговор на мою службу в Бундесвере и на мое прошлое парашютиста. – У кого вы проходили парашютную подготовку? – У майора Моршайда, – ответил я кратко. Ольгауэр, сам офицер-десантник с большим опытом прыжков с парашютом, знал майора еще по старым временам и рассказал пару историй из своего прошлого. Потом он снова положил мне руку на плечо и сказал: – Дружище! У нас в Пуллахе есть как минимум один предатель. Кто он, мы пока не знаем. Но мы, черт побери, обязаны это выяснить. Для этого нам нужны вы и ваши источники. Мы, два старых десантника, сможем все же узнать, кто эта свинья.

Тут он задел за струну моей чести десантника. Есть неписанный закон – десантник не оставляет другого десантника в беде. Этот кодекс чести все еще воспринимается всерьез, по меньшей мере, "стариками". Что же делать? Я попросил время на обдумывание до завтрашнего утра. Потом я передам ему мое решение через Ульбауэра.

Вечер в "Бухенхайне" был долгим, пока я не принял окончательное решение. Все, что я теперь собирался предпринимать, должно было проходить уже без Фредди. Но он все равно сам захотел заняться для меня всей бюрократической работой.

Мы решили поддерживать тесный контакт и вместе тщательно обдумывать каждый шаг. Но кое-что мы были обязаны в любом случае сделать вместе – предупредить наших агентов. Как долго наш бумажный щит еще продержится, мы, конечно, не могли предугадать. Потому нам нужно было со всеми ними встретиться, и встретиться быстро. Для этого потребовались бы несколько внеплановых командировок, о которых в Центре никто не должен был знать. Потому все эти мероприятия нужно было проводить за свои личные деньги.

С "Уленшпигелем" и так уже возникли серьезные проблемы. Он обратился ко мне с просьбой о помощи. При этом речь шла вовсе не об его положении дома, а о трудностях с новым руководителем-агентуристом.

Грустная игра вокруг "Уленшпигеля"

Все началось два месяца назад. В феврале "Уленшпигеля" нужно было передать другому оперативнику. После провала с Шёнером, нашим бывшим Нюрнбергским шефом, ставшим ныне начальником подразделения в 13 А и пытавшимся перевербовать "Уленшпигеля" за нашей спиной, Херле включил в игру агентуриста Детлефа Шустера, который уже до этого принял на связь "Лилиенталя". Шустер приехал в Берлин, чтобы встретиться с "Уленшпигелем". Но в этот раз мы не хотели, чтобы нас опять обвели вокруг пальца. Потому мы сначала организовали интенсивное предварительное обсуждение с самим "Уленшпигелем".

Я был в принципе готов передать этого агента, но только при условии, что его будут и дальше вести на честных условиях. После первого разговора с "Уленшпигелем" мы встретились с Шустером. Коллега болтал без умолка, хвастался своим богатым опытом. Это бахвальство показалось мне знакомым. Шустер был типичным примером классического оперативника-агентуриста БНД, которых было немало в окружении Херле. Артист кабаре Вернер Финк выдал как-то одну фразу, которая всегда приходит мне на ум, когда я встречаюсь с подобными людьми: "Мысли! Мы не задумываемся! И если мысли к нам вдруг приходят, то мы с ними быстро расправляемся! Но чтобы самим задуматься – какая мысль!"

С Шустером мы сидели в отеле "Швайцерхоф", неподалеку от берлинского зоопарка. Фредди вращал глазами, слушая хвастливую болтовню "профи" Шустера. Этому агенту-любителю я попытался объяснить мою философию управления агентом. Он понимал все и отвечал на все одним "да", при этом постоянно кивая головой. У нас очень быстро возникло впечатление, что его манера со всем соглашаться служила лишь одной цели – успокоить нас. Вот идиот, подумал я. Если "Уленшпигель" захочет с ним работать, то я не против. Но этот агент был слишком ценным, чтобы просто "отключить" его, не задумываясь.

Мы решили провести общую встречу и двинулись – с командой наружного наблюдения из Мюнхена на "хвосте" к гостинице "Зюльтер Хоф", удаленной на пару улиц. Еще раньше я рассказал Шустеру, что "Уле" будет жить там, так что новому агентуристу показалось естественным, что он встретит агента именно тут. После первой беседы с Шустером русский информатор попросил у меня пару часов на размышление. Я снова провел его через задний выход из "Зюльтер Хоф", а потом мы пошли в его гостиницу.

Фредди в это время занимался наблюдением, что его очень забавляло. Сначала он проскользнул через "КаДеВе" и несколько других универмагов на Курфюрстендамм, чтобы потом в общественном туалете дождаться, пока не услышал голос, который спрашивал другого, внутри ли еще "он". Мой партнер отравился к умывальнику и прямо сказал филерам: – Да, Фредди все еще внутри. Потом он со смехом вышел из туалета.

"Уле" задумчиво посмотрел на меня: – Что ты об этом думаешь? Я пожал плечами. – Подумай, что ты сам будешь делать. До этого никто не знает, кто ты на самом деле. Потому на тебя никто не сможет давить. Ты в любой момент можешь отказаться, если захочешь. Но было бы очень жаль. Может быть, ты все-таки попробуешь. Он глубоко вздохнул. – Ага! Вот так забава! Ты видел, там еще один сидел в фойе. Что это за люди – с самого первого раза начали играть в индейцев? Я ничего не мог ему возразить, потому просто извинился за моих коллег.

Вечером мы встретились в "Бакко", итальянском ресторане на Марбургер Штрассе. Его выбрал сам "Уленшпигель", потому что мы там уже часто с ним встречались раньше. Нам он подходил. "Бакко" находился в центре и был всегда полон. Потому мы могли чувствовать себя уверенно с "приклеившимся Шустером". Самому Шустеру мы сказали лишь за пять минут, куда мы пойдем. Кода мы вошли в ресторан, он вдруг вспомнил, что ему нужно сделать важный телефонный звонок, и быстро вышел. Было видно, что он тут явно не на совеем месте. Два года спустя он так описал свои впечатления от этой встречи на допросе в Баварском земельном управлении уголовной полиции в Мюнхене:

"Вечером дело дошло до окончательной передачи в одном из ресторанов Берлина. Этот выбранный старыми оперативниками ресторан был по всем параметрам совершенно непригоден для передачи агента (очень маленький, маленькое расстояние между столиками, соседи могли слышать все разговоры). Я посчитал эти обстоятельства достаточной причиной, чтобы еще раз встретиться с агентом наследующее утро один на один и сообщить ему определенные детали (номера телефонов), а также произвести оплату за его услуги к этому моменту.