Савелий Дудаков - Этюды любви и ненависти

Григорий Ефимович Новых (1864-1916) – фигура скандальная и достаточно изученная.

Останавливаюсь лишь на одном факте его земного бытия, именно земного, ибо как фантом он продолжает "существовать" в исторических трудах, беллетристике, театре, кино, на телевидении… Факт этот – путешествие в Святую землю – я ограничиваю рамками описаний его современников, приблизительно в то же время побывавших в Иерусалиме.

Для начала немаловажный вопрос, кем был Распутин? Православным или принадлежал к какой-нибудь секте? Чаще всего указывают на хлыстов. Так, известный антрепренер и артист Л.М. Леонидов, описывая свою встречу со "старцем" (в скобках заметим, что "старец" умер 52 лет от роду), не преминул заметить, что он в первый и единственный раз в жизни очутился лицом к лицу с "демонами и хлыстами", доканавшими империю14. Самому крупному специалисту по расколу Владимиру Бонч-Бруевичу (будущему большевику) обер-прокурор канцелярии Святейшего Синода поручил выяснить, к какой секте принадлежит Распутин. У Бонч-Бруевича сложилось убеждение, что Распутин ни к какой из сект не принадлежит, имел о них весьма поверхностное представление, равно как, впрочем, и о православии15. Кое-кто из заинтересованных лиц утверждал, что расследование Бонч-Бруевич провел недобросовестно, якобы с "партийных" позиций, это маловероятно.

Скорее всего, весьма скромно образованный, но от природы не глупый крестьянин был православным, не очень-то разбиравшимся в догматах ортодоксии. Тот же Леонидов, кроме природного ума Распутина, отметил его хитрость, склонность к "театральности" и невероятную приспособляемость к любым ситуациям.

Связь Распутина с хлыстовцами иногда пытаются доказать его гиперсексуальностью, но вряд ли это так. В рассказах Леонидова и литератора Вл. Крымова о сексуальности Распутина и философа В. В. Розанова много общего, но нет ничего присущего сектантским радениям16.

Свою принадлежность православию Распутин декларировал в оставленных им записках.

Наблюдая за католической Пасхой в Иерусалиме, он волей-неволей сравнил ее с православной. В данном случае в искренность Григория Ефимовича легко поверить: "Вот еще большое событие – Пасха католиков в Иерусалиме. Я был очевидцем и сравнивал их Пасху с нашей – у них неделей раньше она была. Что же сказать про их пасху? У нас все, даже не православные, радуются, в лицах играет свет и видно, что все твари веселятся, а у них и в самом храме никакой отрады нет, точно кто умер и нет оживленья: выходят, а видно, что в них нет в душе Пасхи, как у избранников, а будни. Какое же может быть сравнение с Пасхой Православия, совсем это другое!" И далее: "Ой, мы счастливые православные. Никакую веру нельзя сравнить с православной! У других есть ловкость – даже торгуют святыней, а видно, что у них нет ни в чем отрады; вот обман, когда даже в Пасхе служат и то лица мрачные, поэтому и доказывать можно смело, что если душа не рада, то и лицо не светло – вообще мрак, а у православных, когда зазвонят и идешь в храм, то и ногами Пасху хвалишь, даже вещи и те в очах светлеют!".

Образ, радующийся вещи, бесподобен. Но и вывод, сделанный в пользу православия, однозначен: "наша религия лучшая": "Я не берусь судить, а только рассуждаю и сравниваю… как я видел во святом Граде служили Пасху у Гроба, а премудрости глубину не берусь судить! Я чувствовал, как у нас ликуют православные, какая у нас величина счастья, и хотелось бы, чтобы нашу веру не унижали, а она без весны цветет над праведниками, для примера указать можно на отца Иоанна Кронштадтского и сколько у нас Светил – тысяча мужей Божиих!" Распутин восхищается Вифлеемским храмом Рождества Христова, в котором много "наций" имеют свои престолы, но для "русских паломников – одни неудобства"17. Пожалуй, Григорий Ефимович эти "неудобства" и отсутствие "русскости" в святых местах несколько преувеличивает. Даже в Святая Святых – на Голгофе, под престолом, где серебряный круг обрамляет отверстие, в которое был водружен Крест Христовый, прямо над этим кругом висит икона Спасителя в терновом венце и узах с двумя славянскими надписями, сверху: "Аще веруеши, узриши славу Божию", снизу: "Веруем, Господи и благодарим Тя". Это пожертвование из России. Текст Евангелия. (Недавно эту икону поместили в серебряный оклад.) Над церковью Сорока Мучеников, которая находится рядом с Храмом Гроба Господня, где покоятся кости всех патриархов Иерусалима, возвышается воздвигнутая еще крестоносцами колокольня. И хотя она пострадала во время землетрясения в XVI в., по утверждению знатоков, нет на Святой земле лучшего звона, чем звон ее колоколов. Почти все они русского происхождения.

Главный колокол был подарен купцом Каверзиным. Отлиты колокола в Москве; в Патриаршем дворе стоит поверженный колокол, отлитый в Москве на заводе купца Самгина.

Религиозный настрой вынуждал Распутина забыть о "разных монастырских интригах", но вывод, к которому он пришел в конце паломничества, безрадостен: "Зло и зависть до сих пор в нас, между большим и более великим, и интрига царствует в короне, а правда, как былинка в осеннюю ночь, ожидает восхода солнца, как солнце взойдет, то и правду найдут!" А.В. Елисеев именно у Гроба Господня наблюдал глубокую рознь, существующую между христианскими конфессиями, вражду и профанацию святыни. И еще хуже – общее небрежение к чистоте и благолепию этого святейшего места на земле, где пилигримы не могут отрешиться от всего земного даже в пылу религиозного экстаза18. Отсюда мой интерес к распутинскому описанию Святой земли, ибо я почти не располагаю никакими другими свидетельствами представителей низших слоев общества. Правда, мне могут возразить, что распутинские записи подправлены рукой профессионала. Да, но в очень незначительной степени – просто снята малограмотность письма. Вряд ли больше. Образность речи Распутина, отмеченная великим множеством мемуаристов, подтверждает мое мнение; язык его записок красочен и афористичен, вот, например, эпиграф к одной из глав: "Святые места – опыт жизни и кладезь мудрости"; или о море: "Безо всякого усилия утешает море" и "Море пространно, а ум еще более пространен" (С. 15, 18).

Распутин посетил Иерусалим в 1911 г. Тогда, по некоторым данным, здесь проживало 100 тыс. человек, в том числе 65 тыс. евреев, т. е. абсолютное большинство. 18 тыс. представляли христиан всех конфессий. Как ни странно, но мусульман было всего 17 тыс., причем в их число, кажется, входил турецкий гарнизон. (Эти цифры вполне могут служить дополнительным аргументом в споре о Сионе.) Христиан – православных и католиков – насчитывалось по 7,5 тыс., армян и протестантов – по 1,5 тыс. 60% еврейского населения составляли ашкеназы (в основном выходцы из России), 35% – сефарды; 5% приходилось на долю экзотических общин Йемена и Бухары. Кстати сказать, современный источник указывает, что выходцы из Марокко в сефардское население не входили. Путеводитель Карла Бедекера за 1912 г. определяет общее число жителей города в 70 тыс. человек, из коих евреев 45 тыс., мусульман около 10 тыс., а христиан 15 тыс. Среди христиан доминируют ортодоксы – около 7 тыс. Католиков, или, как тогда говорили, латинян, около 4 тыс.