Савелий Дудаков - Этюды любви и ненависти

О, Русь18!

Семья Грулева не крестилась. Одна из его родственниц училась в Петербургской консерватории. Ее постоянно теребили околоточные, от которых она до поры до времени откупалась – законная прибыль блюстителей порядка. Однако в 1886 г. они все же решили выслать консерваторку из столицы. Грулев в парадной форме явился на прием к градоначальнику Н.Н. фон Валю, известному "жидоеду", с ходатайством, подкрепленным тем обстоятельством, что девица его родственница. Валь хитро подмигнул: мол, знаем, с какой стороны родственница, и просьбу удовлетворил: "…пожалуйста, пользуйтесь, оставляю вам родственницу". Грулев, разумеется, открещиваться не стал19.

В Петербурге, во время пребывания в Академии, Грулев столкнулся с антисемитизмом со стороны профессора, полковника Кублицкого (вероятно, родственника отчима А.

Блока – А.Ф. Кублицкого-Пиоттух, тоже военного). Кублицкий не знал, что Грулев еврей. Однажды Михаил Владимирович с женой брата отправился поездом в Павловск на один из знаменитых концертов на вокзале ("Но видит Бог, есть музыка над нами, // Дрожит вокзал от пенья аонид // И снова паровозными свистками // Разорванный скрипичный воздух слит"). Полковник в купе сидел рядом. И представьте себе конфуз – его belle soeur вдруг вздумалось говорить со своим спутником на идиш!

Какого было удивление профессора, представить нетрудно. И он отомстил Грулеву на экзаменах, занизив ему оценку, дабы помешать его назначению в Генеральный штаб.

Это было настолько несправедливо, что бросалось в глаза, и генерал М.И.

Драгомиров дал Грулеву самую блестящую характеристику и способствовал его карьере.

Антисемиты вполне справедливо подозревали неофитов, крестившихся, как правило, ради выгоды, в неискренности. Справедливость их упреков не подлежит сомнению. Но ни один из них не счел нужным объяснить, что вынуждало людей притворяться.

Требовать от загнанного в угол человека соблюдения христианской морали, которую сам обвинитель не соблюдает, нелепо.

Крещеный еврей в глазах иудеев и христиан остается евреем. Вода святой купели "не смывает первородного греха", не прибавляет достоинств и недостатков. Некий юдофоб все из того же черносотенного журнала "Прямой путь", подписавший свою статью Р-ко, сетовал на то, что некогда студент-еврей получал пособие как нуждающийся иудаист: "Факт печальный, что и говорить. Но… все-таки утешение.

Лучше, когда благоденствует враг, чем, злорадствуя, наслаждается благами предатель". Ибо в новом состоянии христианина, ввиду своего полного превосходства в учебе, он отнимает стипендию у своего брата-христианина. Ужасно: "Отраднее все же (относительно, разумеется) видеть, когда обыкновенный жид получает пособие, чем узнавать, что крещеный жид на законном основании захватил Императорскую стипендию. Это нечто худшее". Согласно Р-ко, крещеный еврей из иудаиста становится Иудой! Далее автор сетует по поводу процентной нормы, которую евреи всеми правдами и неправдами обходят. Излюбленной и наиболее циничной формой обмана как раз и является принятие христианства. Не думайте, продолжает сокрушаться автор, что Еврей, вошедший в лоно церкви, ассимилируется и станет на стражу интересов России. Нет, и еще раз нет. Аргументы берутся из еврейского лагеря, из газетного листка "Студенческая жизнь". Кто-то "из стаи" еврейских прислужников забил тревогу: число ренегатов постоянно растет. По Р-ко, того и гляди, что жидов не останется. Несмышленой "жидовской прислуге" отвечает студент Виктор Гур-чъ: «Если еврей переходит в христианство… то лишь затем, чтобы получить возможность учиться… Этот переход не обусловливает собой переход в другую национальность и представляется лишь наружной оболочкой, а в душе еврей остается тем же "жидом" (здесь автор прерывает цитату восклицанием: "Как откровенно, не правда ли?"). – Есть ли это уступка господам "жидка"? Конечно нет… Измена ли это народу? Душой этот еврей с ним, и с своим прежним народом пойдет бороться за его права…»20.

Далее автор негодует: ведь над церковью и русским человеком, который в конце концов смиряется с фактом, таким образом просто глумятся. А выкрещенные евреи пользуются покровительством высокопоставленных восприемников, которые помогают новоиспеченному рабу Христову делать карьеру. Вследствие этого фактически нет государственных мест, даже самых высоких, куда бы не добрался неофит: «Эти-то господа, принесши присягу на верность Престолу и Отечеству… "остаются со своим народом и идут бороться за его права…" Это значит, что государство согревает у себя на груди ядовитых змий и предателей, ибо жид явный становится жидом тайным; а тайный враг в сто крат опаснее врага явного… втершись во все органы управления, они не только тащат за уши весь свой кагал, но сейчас же в целях "борьбы за его права" начинают оказывать тлетворное влияние на окружающую среду, распространяя свои жидовские идеи, сея смуту и политический разврат. Как чиновник-администратор он в дугу гнет русского человека и беспредельно мирволит Иудею; как профессор и воспитатель он не просвещает русское юношество в духе любви к родине, уважения к закону, а старается изо всех сил навербовать побольше себе приспешников в деле развала школы, в деле государственного разгрома, воспитывая прежде всего в нем отвратительный космополитизм». Далее автор требовал категорически запретить переход иудеев в христианство и поступать так, как поступил настоятель монастыря архимандрит о.

Серафим. Когда к нему явился еврей с просьбой крестить его, признавшись, что решился на это ради поступления в высшее учебное заведение, архимандрит указал просителю на дверь, не желая "пускать волка в овечьей шкуре в стадо овец". Вот если бы все священники поступали подобным образом, назидательно мечтал г-н Р-ко, то процент новообращенных сократился бы наполовину. От себя добавлю: честный еврей, "раскрывший карты" перед пастырем, вероятно, послужил примером для других абитуриентов: они-то, скорее всего, до конца стояли на том, что их озарил свет истинной веры, и благополучно крестились.

В заключение этого краткого экскурса в "историю неофитства" отмечу, что переход евреев в православие сопровождался множеством казусов. Об одном таком казусе поведал в мемуарах бывший народоволец, зять кяхтинского миллионера, редактор "Сибирского обозрения" Иван Иванович Попов (1862-1942). Он был левых убеждений и очень нелюбим антисемитами, которые распускали о нем всевозможные слухи. Например, В.А.

Грингмут опубликовал в "Московских ведомостях" ссыльный формуляр Попова с весьма "ядовитыми" комментариями. А.П. Пятковский в "Гласности" обвинил "Сибирское обозрение" в юдофильстве, в получении субсидии от Ротшильда и даже в том, что «редактор Иван Иванович Попов ("у нас и такие жиды бывают") берет взятки с евреев». Попов не раз получал анонимные карикатуры, на которых евреи подносили ему "золото в мешках"21. Ну а об угрозах и говорить не стоит…