Лев Поляков. - История антисемитизма.Эпоха знаний

Само собой разумеется, что подобные сочинения и призывы не позволяли узнать ничего нового о евреях, но очень много об авторах и организаторах этого толка, тем более что их подход отражал их собственные мечты, комплексы и амбициозные фан-тазмы. Со своей стороны антисемиты, не входившие ни в какие организации, публиковали тысячи брошюр и книг, заглавия и темы которых были ничуть не менее бредовыми, В этой связи заслуживают упоминания два имени. Хьюстон Стюарт Чембер-лен, зять Рихарда Вагнера и властитель дум Вильгельма II, автор «Бытия XIX века» уже встречался на наших страницах ранее. Второй – некий Артур Динтер, не забирался столь высоко, поэтому его расистский роман «Грех против крови» не привлек внимания элиты. Напротив, успех у массового читателя был таков, что между 1911 и 1931 годами было продано около шестисот тысяч экземпляров. «Бытие» и «Грех» имели между собой то общее, что в обеих книгах содержались претензии на научность, обращение к неумолимым законам природы, определяющим вечную битву евреев с ариями.

В самом деле, нет никаких сомнений, что именно в этом заключался общий знаменатель всех форм и вариантов расистской и антисемитской идеологии, которая при внимательном рассмотрении является прежде всего «антинаукой», имитирующей приемы настоящей науки и апеллирующей к ее непоколебимому авторитету, «с потрясающей эклектичностью смешивающей билогию с богословием и психологией, чтобы построить расовую теорию». Поэтому не следует удивляться тому, что в эпоху « Kulturpessimis-mus» рядом с высшими немецкими научными достижениями возникла эта злобная подделка.

Разочарование в научной и промышленной цивилизации привело к возникновению после 1900 года в Германии и Австрии первых настоящих «антиобществ» в виде организованных молодежных движений «Wandervogel» («Перелетные птицы») и «Freide-utshe Jugend» («Свободная немецкая молодежь») или более традиционных ассоциаций гимнастов, альпинистов и велосипедистов. Эти молодые юноши и девушки стремились к совместной «естественной» жизни вдали от городов и искусственных порядков общества взрослых людей. Они также хотели, по крайней мере вначале, отгородиться от их глупых политических склок и комбинаций. Но в интеллектуальном климате той эпохи их жажда чистоты не могла не сделать их уязвимыми для расистской заразы, а их поиски в конечном счете стали выражаться прилагательным «judenrein» («очищенный от евреев»),

В Австрии «Wandervogel», самое влиятельное движение, объявило себя очищенным от евреев с момента своего основания в 1901 году. Накануне первой мировой войны этот принцип был распространен на славян и «латинян». В Германии этот вопрос породил длительные дискуссии; в конце концов было решено, что каждое отделение может решать этот вопрос по-своему (подобно тому как это имело место в случае студенческих корпораций в начале XIX века). Общество «Freideutshe Jugend» допускало евреев в свои ряды, но там имелась тенденция объединять их в особые секции или группы. Исключение евреев из гимнастических и спортивных обществ также стало происходить с начала XX века, причем и здесь инициатива исходила из Австрии; к тому же в провинции часто некого было исключать, но похоже, что в этих случаях принцип чистоты провозглашался с еще большей энергией.

Сталкиваясь с подобным остракизмом, значительная часть еврейской молодежи стала организовывать еврейские общества по образцу немецких. Эти общества стали питомниками будущих сионистских кадров. Заразительность этого примера была столь велика, что даже знаменитый религиозный мыслитель Мартин Бубер пришел к выводу о том, что «общность крови» является необходимой основой «духовного единства». Следует ли удивляться тому, что со своей стороны немецкие молодежные движения стали теплицами для выращивания активистов национал-социализма?

Еcли измерять силу антисемитизма в какой-либо стране по количеству чернил, истраченных на еврейские темы, то без сомнения в конце XIX века пальму первенства следует отдать Франции. Безусловно, дело Дрейфуса остается самым громким процессом всех времен; помимо прочих последствий оно придало французскому антисемитизму резонанс, который можно считать искусственным. Можно рассматривать это дело как национальный позор или как предмет национальной гордости – без сомнений, оно было и тем, и другим одновременно – с 1894 года оно оживило и удесятерило активность, которая как и в германских странах пошла на спад, так что на несколько лет Франция стала подлинной второй родиной для всех тех, кто так или иначе чувствовал себя вовлеченным в международные дебаты по еврейскому вопросу. Исторические перспективы оказались искаженными так сильно, что некоторые философы увидели в деле Дрейфуса генеральную репетицию нацизма (к счастью, неудавшуюся). Тем не менее даже до того как произошел этот взрыв, Франция была в западном мире вторым по значению очагом антисемитских кампаний современного типа при отсутствии третьего – иными словами, в этой области происходил своеобразный франко-немецкий диалог, так что хочется задать себе вопрос, не являлось ли это свидетельством некоторой близости, восходящей, быть может, к очень древним временам, когда потомки Карла Великого правили по обоим берегам Рейна, а будущая Германия называлась «Восточной Франконией»…

В любом случае, даже если в одной своей части французский антисемитизм был копией германского антисемитизма, другая его часть соответствовала иной традиции и восходила к местным источникам.

Так или иначе, во Франции речь шла о различных следствиях революции – прежде всего о ее непосредственных идеологических воздействиях: мы уже видели, до какой степени социалистические движения, были ли они «утопическими» или «научными», имели антисемитскую окраску. Единственное исключение составлял сенсимонизм. Но в течение восьмидесятых годов XIX века эстафету приняли активисты из противоположного лагеря, прежде всего католического. Для католиков революция была воплощением Зла, которое приписывалось заговору, задуманному антихристианскими и антифранцузскими оккультными силами.

Именно во Франции после драмы революции сформировалась школа мыслителей, для которой заговоры, организуемые врагами рода человеческого, составляли основной ключ к пониманию мировой истории. Эта школа, главными, но не единственными последователями которой в XX веке были нацисты, отличалась весьма своеобразной тенденцией, согласно которой самые неопровержимые доказательства заключались в полном отсутствии каких-либо доказательств, поскольку, по определению, успех тайного общества прежде всего и состоит в той тайне, которой окутана вся его деятельность. Разве самая большая хитрость дьявола не заключается в том, чтобы внушить всем, что его не существует? Убеждения такого рода позволяют авторам разоблачении выигрывать во всех случаях. Во время Революции 1789 года в роли невидимого врага сначала выступали протестанты, но после 1807 года речь зашла о еврейском заговоре; в результате протестанты отступили на задний план, а авансцену по очереди или одновременно занимали евреи и франкмасоны. К тому же чаще всего считалось, что заговорщики действуют по наущению дьявола или Антихриста, получая необходимые инструкции по телеграфу или телефону, согласно разоблачениям Лео Так-силя, получившим единодушное горячее одобрение всего французского епископата. При знакомстве с этой бурной деятельностью «дьявольских франкмасонов» невольно возникает мысль от том, что именно во Франции Луи Пастера и Эрнеста Ренана были поставлены абсолютные рекорды человеческого легковерия, по крайней мере для XIX века.