Исраэль Шамир - Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли

В этих местах, в Долинах, зарождалось новое сионистское поселение Страны Израиля – дитя своего времени, начала века. Они были достаточно опоэтизированы, и в них осталась подлинность. Но “сабры” больше не растут в стране Израиля. Этот кисло-сладкий колючий плод, крепкие и решительные молодые люди, девушки, не пользовавшиеся косметикой и гордившиеся волосами на ногах, ругавшиеся “осел”, свободные и порабощающие себя дети героев, первый плод брака Дон Кихота с Дульсинеей, зачатый в сумерках после первой встречи и до первого разочарования, чуждые нам, как марсиане, исчезли, осталось только слово. В нынешних кибуцах живут обычные современные люди, прошедшие нивелировку с детства и знающие о своих преимуществах.

Иностранная молодежь может провести время в кибуце в качестве добровольцев. Хотя кибуцы предпочитают, чтоб это делалось через кибуцные объединения, находящиеся в Тель-Авиве, но можно самому явиться в желаемый кибуц, иначе объединение может послать совсем в другое место. Все кибуцы одинаковы – и все различны; одинаковы по формальным признакам и различны по местоположению и характеру жителей. Для студента из-за границы, желающего провести часть осени, весны или зимы в Израиле не найти места лучше, чем Эн Гев на берегу озера Кинерет, а если там нет места, то с другой стороны Кинерета находится Геносар. Холодной зимой хорош Эн Геди на Мертвом море. Летом хорошо в Сасе на самом севере страны, где многие говорят по-английски и довольно приветливы. В долине Изреэля хорош кибуц Нир Давид, а японцы обычно идут в близлежащую Хефицибу. Англичане и американцы любят Кфар гаНаси и Кфар Блюм на севере. Финны идут в свой “кибуц” – религиозную коммуну в горах Иерусалима Яд гаШмона возле Неве Эйтана. “Русское присутствие” установлено в нескольких кибуцах, в первую очередь в кибуце Негба, где живет Барух Шилькрот, и в прекрасной Сасе.

Для хорошего путешественника, пробовавшего ашрам в Индии, храм Зен в Японии, рыбалку в Греции, уборку винограда в Провансе, провести какое-то время в кибуце, бесспорно, интересно и полезно. Добровольцу не следует ожидать, что кибуцники, как одна большая семья, примут его и пригреют и хорошо отнесутся. Как правило, отношения между кибуцниками и добровольцами складываются так. добровольцы общаются между собой, живут отдельно, едят отдельно, и даже работают отдельно от кибуцников. С кибуцниками добровольцы общаются мало, не считая получения приказов. Как правило, добровольцы выполняют работы, которые не хотят делать кибуцники – мытье посуды на кухне или работу в ресторане – там, где есть рестораны, – для туристов. Получить настоящую работу в поле нелегко, потому что и кибуцники предпочитают ее, но тем не менее, для того чтобы время в кибуце не было просто потеряно, я советую добровольцу найти работу в поле, в коровнике, на рыбалке, и не брать – по мере возможности – работ для придурков. Тем более, желательно избегать заводов, где добровольцу и вовсе нечего ожидать.

Я практически не слыхал о добровольцах, установивших близкие отношения с кибуцниками – это может произойти только через полгода минимум, а то и дольше. Несмотря на легкость приема добровольцев, кибуцное общество одно из самых закрытых в мире, и кибуцники не общаются за пределами своей группы.

В большинстве случаев и через несколько лет доброволец не сможет стать кибуцником, как все – даже если он будет принят в кибуц, что тоже происходит крайне редко, а с неевреями – практически никогда. В кибуцах нет миссионерского зуда ни в самой малой мере – кибуцники не хотят убедить добровольца в преимуществах их образа жизни. Достоинства такого отношения понятны, а основной недостаток в том, что кибуцники не нуждаются в добровольцах. Кибуцники считают себя лучше прочих смертных, и, соответственно, их отношения с внешним миром носят несколько феодальный характер. Представьте себе, что вы попали ко двору короля Артура, или к запорожским казакам, или на собрание польской шляхты, не будучи рыцарем, казаком, шляхтичем. Поэтому избежать пренебрежительного отношения, патерналистского и покровительственного в лучшем случае, откровенно эксплуататорского в худшем случае – трудно.

Яснее всего это сказывается в области секса. Молодые кибуцники иногда снисходят до пригожей батрачки, то есть доброволицы, но до браков такие игры редко доходят. Благородные дщери кибуцов так же редко отдаются простым добровольцам, как дочери испанских грандов проезжим простолюдинам. Добровольца может утешать, что так кибуцники относятся ко всем: я не уверен, что кибуцники различают арабов, евреев-горожан, жителей поселков развития, новых иммигрантов из России, добровольцев – всех этих представителей враждебного мира, подкатывающихся к их огороженному проволокой приволью. Поэтому добровольцы, как правило, развлекаются между собой.

Промежуточное положение между добровольцами и кибуцниками занимают «нахлаим», послушники кибуцного ордена, молодые солдаты. Нахлаим приходят в кибуц группой и в основном общаются между собой, но по возрасту они обычно ближе к добровольцам, чем кибуцники, и тоже находятся в чужом окружении. Они считают себя лучше добровольцев, но хуже кибуцников по этой феодальной иерархии.

В больших кибуцах можно прожить год, не перемолвившись словом с кибуцником, но и.в небольших контакты невелики. Хотя добровольцы не знают этого, они не много теряют. Большинство кибуцов наших дней тщательно де-идеологизированы, внешних интеллектуальных стимулянтов мало, поэтому разговоры кибуцников обычно сводятся к сельскому хозяйству и сплетням. Разговоры о сельском хозяйстве вполне конкретны, и постороннему не-фермеру мало понятны и мало интересны. Сплетни обычно мотивированы завистью, этим доминирующим чувством кибуцников; кто получил больше, чем другие, кто дал меньше, чем другие.

Кибуцники любят потолковать о том, что Зива смогла пробить через секретариат поездку за границу или пианино для сына, в то время, как другие – они за границу не ездят и без пианино обходятся. О таких вещах не прочь поговорить и в городе, но в кибуце каждый член считает, что упомянутая Зива живет за его счет, что раскаляет страсти. Естественно, что коллектив бурно реагирует и на увиливание от работы – что в кибуцах случается редко.

Кибуцники любят работать, причем трудовая гордость прямо зависит от тяжести труда: чем тяжелей, тем почетней. Я работал в свое время на банановых плантациях, и, помню, немало этим гордился. Работа была здоровая: мы начинали работать в четыре часа утра, и почти без перерыва таскали сорокакилограммовые гроздья бананов, срубая их огромным мачете. От тяжести бананов тело крепло, и ноги накачивали мускулы. В полдень мы кончали работать, обедали и шли спать до вечера в комнате с кондиционером, если везло, или с вентилятором, если везло меньше. Вечером просыпались, и после холодного душа выкатывались, отдохнувшие и здоровые, на зеленую лужайку кибуца. Раз в неделю давали кино под открытым небом, а то был телик в клубе, черно-белость которого раздражала и усыпляла после цветов долины Иордана. Поздно вечером мы любили собраться в комнатах у девочек или на лужайке, и петь грустные и красивые, похожие на русские, старые израильские песни.