Исраэль Шамир - Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли

И сегодня из Тарифы ходит паром в Сеуту и Танжер, и когда едешь вдоль берега к Гибралтару, за узкой полоской моря виден близкий африканский берег и горы Атласа. Великая постепенность мира постигается во время путешествий, иначе кажется: где – Африка, и где – Испания. В старину это было еще яснее: Гибралтарский пролив не разделял, а соединял Испанию и Северную Африку, по словам Тойнби. Магриб и Иберия были в древности одним районом, дальней западной провинцией мира с центром в Риме.

Коренное население Магриба и Иберии близко друг к другу этнически и лингвистически, даже генетические характеристики басков и берберов сходны. Население свободно мигрировало из Магриба в Иберию и обратно, в то время, как Пиренеи представлялись куда более солидной преградой. И свой исторический путь Иберия и Магриб начали вместе, с приходом первых финикийцев-колонистов.

К западу от Гибралтара и Тарифы у берега стоит скала, окруженная стенами, наподобие Тира и Атлита – старинный порт Кадиз, поглощенный в наши дни бесконечным морем пригородов, однообразных черемушек. Старый Кадис (Гадир, от семитского ГеДер, огражденный, или Кадиш, от семитского КаДоШ) был основан финикийцами, мореплавателями из Тира и Сидона, за двести лет до царя Хирама, который в 950 г. до н.э. построил храм царя Соломона в Иерусалиме. Финикийцы основали и Карфаген на магрибском, африканском берегу. Со временем Карфаген стал центром всех финикийских колоний на обоих берегах, от Севильи до Сахары. Так Иберия и Магриб приобщились к семитской сирийской цивилизации, к той части, которая последней пала перед валами эллинизма. Уже после того, как Александр Македонский уничтожил империю Ахеменидов, преемницу царства Давида и Соломона, и принес греческую цивилизацию в Сидон и Иерусалим, дальний отпрыск Сирийской цивилизации, Карфаген, процветал на берегах Западного Средиземноморья.

Вслед за этим Иберия и Магриб оказались на периферии римско-греческой цивилизации – после победы Рима над Карфагеном, они вошли в состав римской империи. Самые внушительные следы римского правления на полуострове находятся в Мериде, на португальской границе, маленьком городке, который был когда-то столицей провинции Лузитания, примерно совпадавшей с нынешней Португалией. В Мериде сохранились театр, цирк, мост, триумфальная арка и руины акведука.

Обе страны процветали и при римлянах – Африка дала Риму Апулея, Испания – Сенеку. После распада империи обе страны были завоеваны варварами, франками, свевами, вандалами. Затем визиготы (вестготы), очередные выходцы с германского севера, вытеснили вандалов в Африку и основали королевство со столицей в Толедо.

Правление визиготов не изменило массы коренного населения – насчитывавшие перед началом мавританского вторжения около ста тысяч человек визиготы “безуспешно пытались ассимилировать 3—4 миллиона испанцев Среднеземноморья” (ИенРобертсон). Поначалу визиготы придерживались арианского толка христианства, как и прочие варвары – за важным исключением франков, сразу принявших католичество.

Как и в большинстве религиозных расколов, тут дело не только в теологии. Оказавшись на территории бывшей Римской Империи, да еще и в положении властителей, варвары попали в переплет: несмотря на всю свою силу и военное могущество, они ощущали свою неполноценность рядом с богатыми и культурными экс-римлянами – жителями Прованса, Юга Испании, Италии. Два общества – военных правителей-варваров и местных жителей, экс-римлян – не смешивались на протяжении сотен лет. Большинство варваров предпочло, в таких обстоятельствах, придерживаться несколько другой веры, чем завоеванное население, и так арианская ересь стала отличительным знаком военной касты.

Франки приняли католицизм и поэтому получили поддержку церкви – важнейшей институции, оставшейся от Империи. Франки раньше прочих варваров слились с завоеванными ими местными жителями, в то время, как державшиеся арианской веры восточные готы были разбиты и (номинально) изгнаны из Италии. Визиготы со временем – возможно, слишком поздно – обратились в католицизм и обрели новую миссию —стремление к единообразию и унификации.

При империях меньшинствам живется неплохо: имперские власти защищают их от местных доминирующих групп. Меньшинствам еще лучше без государства, когда не существует власти и органов государственного подавления, которые могут оказаться в руках большинства. Если не было б центрального правительства в Ливане, мусульмане и христиане не должны были б убивать друг друга за контроль в государстве. Не было б центрального правительства на Кипре, в Северной Ирландии, Бельгии – не было б и спора о господстве. Сейчас, если центральное правительство ослабевает, есть тенденция считать такое состояние временным, и борьба за господство в стране только возрастает – чтобы к моменту консолидации власти получить контроль в государстве. Но если б люди восприняли такое состояние как постоянный, а не преходящий фактор, то положение меньшинств – а все мы меньшинства – стало б более прочным.

По законам диалектики крайности сближаются – коммунистическое безвластие и имперское правление, эти две крайности, довольно хороши для меньшинств, для “решения национальных проблем”. Хуже всего для национальных проблем – национальное государство, самый популярный вид государства в XX веке. Это прекрасно видно на примере нынешней Африки, где создание национальных государств обернулось страшной тиранией для меньшинств в Уганде, Нигерии, Родезии-Зимбабве, Эфиопии и других странах. У меня нет сомнения, что независимые Закавказские Советские республики давно устроили бы страшную взаимную резню, если б не имперская власть Москвы.

Визиготы, тем не менее, стремились создать в разномастной послеимперской Испании – национальное государство. Они поставили перед собой задачу унифицировать полуостров, что вовсе не устраивало жителей различных испанских провинций.

Поэтому, когда Тарик и Муса высадились на испанском берегу, население встретило их, как избавителей. Но за мавров были и другие факторы – население Юга Испании культурно, этнически близко населению Севера Магриба; все испанцы страдали от унификационных мер визиготских властей; мавры были передовым отрядом самой передовой и динамичной цивилизации своего времени. Битва меж Тариком и Родриго, последним королем визиготов, произошла на берегу Гвадалете, неподалеку от приятного городка Херес де ля Фронтера. Городок этот славится не римскими руинами (хотя он был основан при римлянах), но виноделием, что можно пожелать каждому городку. В Хересе делают знаменитый херес, английский шерри, благородный напиток, который англичане и испанцы пьют до, после и вместо обеда – но не во время оного. Винодельни называются бодега, и в любой бодеге можно попробовать все сорта шерри. Среди самых знаменитых: Сандеман, Гарви, Уильяме и Хуберт – английские имена былых хозяев. Англичане, бывшие хозяева бодег, остались в Хересе, переженились с местной знатью, и продали бодеги международным “мульти-национальным” корпорациям. Но методы изготовления шерри остались надежно старинными – вино не терпит новшеств.