Андрей Белый - Проблема культуры (сборник очерков и статей)

Штраус Иоганн (1825–1899), австрийский композитор, скрипач и дирижер

Штраус Рихард (1864–1949), немецкий композитор и дирижер

Штумпф Карл (1848–1936), немецкий психолог, философ, музыковед

Шуберт Франц (1797–1828), австрийский композитор

Шуман Роберт (1810–1856), немецкий композитор и музыкальный критик

Шюрэ Эдуард (1841–1929), франкоязычный писатель из Страсбурга, член Антропософского общества с момента его основания

Эвклид — см. Евклид

Эврипид — см. Еврипид

Эйкен Рудольф (1846–1926), немецкий философ

Эйфель Александр Гюстав (1832–1923), французский инженер

Экхарт Иоганн (Майстср Экхар) (ок. 1260–1327), немецкий средневековый мистик, приближавшийся к пантеизму

Эллендт Фридрих, немецкий филолог

Эллис (наст, имя и фам. Лев Львович Кобылинский) (1879–1947), поэт, переводчик, критик

Эльцбахер Павел (1868—?), немецкий юрист, доцент университета в Галле

Эмпедокл (ок. 490–430 до н. э.), древнегреческий философ, поэт, врач, политический деятель

Энгельс Фридрих (1820–1895), немецкий мыслитель, один из основоположников марксизма

Энглерт, швейцарский инженер, строитель антропософского центра в Дорнахе

— Гетеанаума

Эредиа Хосе Мария (1803–1839), кубинский поэт

Эриугена (Эригена) — см. Иоанн Скот Эриугена

Эри Владимир Францевич (1882–1917), религиозный философ, публицист

Эсхил (ок. 525–456 до н. э.), древнегреческий поэт-драматург

Юли Эрнст (1875–1959), писатель, член Антропософского общества

Юлиан Отступник (331–363), римский император с 361 г.

Юлий III (1487–1555), папа римский с 1550 г.

Юм Дэвид (1711–1776), английский философ, историк, экономист

Юнктин Флорентийский

Юшкевич Семен Соломонович (1868–1927), писатель

Яблоновский (наст. фам. Потресов) Сергей Викторович (1870–1954), литературный критик, фельетонист, сотрудник газеты «Русское слово»

Яковенко Борис Валентинович (1884–1948), философ, один из редакторов сборников «Логос»

Вопрос о примате творчества над познанием — вопрос старый, но никогда не всплывал он с такой остротою, как в наши дни; мы видим, что вопрос этот решался чисто практически во всех древних мистериях; посвящаемый в мистерию Египта должен был творчески себя пересоздать, чтобы иметь право приступить к занятиям астрономией, математикой, магией и пр. К серьезному изучению допускались лишь те, чья душа была высоко настроена; то, что мы теперь заучиваем назубок, механически, воспринималось всею душой: от ученика требовалось творчески претворить в себе мертвый материал знания; что касается до Елевзинских мистерий, то все данные, на которые опираемся мы, смутны, но вывод, напрашивающийся сам собою после изучения вопроса о мистериях, — один: в мистериях не преподавалось эзотерической доктрины, но творчески доктрина переживалась; сведения об обрядовых сторонах мистерий очень смутны. Елевзинская мистерия, по мнению В. Иванова и других, — живой и действенный фокус культурной жизни Греции; впоследствии император Юлиан признавался, что не мистерии объяснимы с точки зрения учения неоплатоников, но наоборот: самое это учение есть лишь эмблематическая передача того, что действительно происходит в мистериях. Время прекращения мистерий относится к эпохе Феодосия Великого (346–395 по Р. X.).

Часто наблюдаем мы параллельность между формой отвлеченного миропонимания и формой техники, доминирующей в искусстве; так, например, между стремлением теоретической философии стать исключительно теорией знания и стремлением живописи недавнего прошлого есть что-то общее; как современная философия, стремясь еще недавно освободиться от всяческого метафизического и психологического привкуса, превратилась в учение о чистых формах и нормах познания, так же и в живописи наблюдалось сильное течение освободиться от всяческого психологического содержания; философа интересовали только формы всеобщего, художника интересовала задача подчеркнуть в природе и в человеке лишь общие контуры; гиератизм, стилизация достаточно запечатлели это стремление философии; я уже не говорю о том, какая близкая связь существует между отношением к городу у современных поэтов и социологов нашего времени.

Вопрос о субстанции и акциденции — основной вопрос, вокруг которого вращалась мысль средневековых схоластиков; разбирая сущность этих споров, Оствальд пытается объяснить противоречие между понятием субстанции и понятием акциденции, объединяя то и другое в понятии энергии; но такое объединение есть в сущности возвращение к схоластике, слегка замаскированное современной научной терминологией. Метафизическое понятие энергии как основы явлений ничем не отличается у Оствальда от всяких иных метафизических понятий, ибо его понятие об энергии приобретает неустойчивый смысл; это ни механическая энергия, ни психическая энергия; монизм объяснения множественности феноменов достигается монизмом словопроизводства; в сущности энергии Оствальда суть не совпадающие друг с другом сущности.

Астрология как наука находилась в тесном соприкосновении со всем строем каббалистических и магических учений. По учению Гермеса-Тота, Слово создало мир; Мысль и Слово создают всемогущество; из него исходят семь духов, проявляющихся в семи сферах; в этих сферах проявляются все существа вселенной; проявления семи духов в семи сферах образуют судьбу: эти сферы суть концентрические круги по отношению к Божественной мысли; как видно, здесь в основе астрологии уже ложится учение о Логосе; человек создан по образу и подобию Бога; после смерти его душа поднимается по семи кругам; вместе с тем уже в самом человеке заложены семь ступеней развития; астрология здесь неотделима от антропологии; макрокосм переходит в микрокосм; каждый человек (Адам земной) есть в некотором смысле Адам-Кадмон (Космос); семь духов-покровителей суть семь Элогимов каббалы, семь архангелов Апокалипсиса, семь ангелов халдеев (Габриэль, Рафаэль, Анаэль, Михаэль, Самаэль, Захариэль, Орифиэль), семь первых ангельских ступеней (Ангелы, Архангелы, Начала, Власти, Престолы и т. д.), семь планетных гениев (Пи-Ио, Пи-Гермес, Пи-Зевс, Сурот, Пи-Рей, Эртози, Ремфа); каждая из планет есть подножие планетного гения и вместе его эмблема; мир есть соединение микро- и макрокосмических идей; бытие есть символ творческой мысли (сравни риккертовскую философию). В основании астрологии лежала прекрасная символическая система, согласная с гетевским «все преходящее есть лишь подобие»; эта символическая система, взятая как система переживаний, развертывалась в мистерии; эта же система, примененная к магии, развертывалась как каббалистика; ее приложение к антропологии являлось основанием теории гороскопа; в этом смысле астрология была венцом системы метафизических, каббалистических и теургических наук; опытные науки перекрещивались в ней с науками тайными в одну неделимую цельность; поэтому в Египте к занятию астрологией могли приступить только те из неофитов, которые достойно прошли искус в мистериях; метод обучения здесь был устный под руководством жреца.