Николай Гоголь - Статьи О Современнике и др.

Взглянем на наши сословия от высших до низших. Начнем с дворянства.

Дворянство наше должно было непременно <���иметь> другой характер, чем дворянства других краев. Во всех других землях дворянство образовалось из пришельцев, из народов, захвативших земли туземцев и обративших народ силою в своих вассал<���ов>. Оно установило насильственно отдельную касту аристократии, в которую уже не допускали никого. У нас дворянство есть цвет нашего же нас<���еления?>. Большею частью заслуги пред царем, народом и всей землей русской возводили у нас в знатный род людей из всех решительно сословий. Право над другими, если рассмотреть глубже, в основании, основано на разуме. Они не что иное, как управители государя. В награду за доблести, за испытанную честную службу даются ему в управленье крестья<���не>, даются ему, как просвещеннейшему, как ставшему выше пред другими, — в предположении, что такой человек, кто лучше других понял высокие чувства и назначение, может лучше править, чем какой-нибудь простой чиновник, выбираемый в заседатели, или капитан-исправники. Вольно было помещикам, позабывши эту высокую обязанность, глядеть на крестьян, как на предмет только дохода для своей роскоши и увеселений. Этим они ничуть не доказали, что государи были неправы, а доказали только, что они сами уронили званье помещика.

Итак, дворянству нашему досталась прекрасная участь заботиться о благосостоянии низших… Вот первое, что должно нача<���ть> чувствовать это сословие с самого начала. Из-за это<���го> само<���го> они должны составить между собою одно целое, совещанье они должны иметь между собою об управлении крестьянами. Они не должны попустить между собой присутствие такого помещика, который жесток или несправедлив: он делает им всем пятно. Они должны заставить его переменить образ обращенья. Они должны поступить так же, как в полку общество благородных офицеров поступает с тем, который обесчестит подлым поступком их общество, они приказывают ему выйти из круга, и он не осмеливается преступить этого, ничем уже не смягчаемого определе<���ния>. Дворянство должно быть сосудом и хранит<���елем> высокого нравственного чувства всей нации, рыцарями чести и добра, которые должны сторожить сами за собою. Так должны быть он<���и> в России, где не хвастают ни родом, ни происхожден<���ием>, ни point d'honneur, но каким-<���то> нравственным благородством, которое, к сожалению, обнаруживает<���ся> только во дни выс<���оких> са<���мо>пожертвований. Это от самой юности дол<���жно> быть внушаемо, как в первую принадлежность.

Последний в государстве и многочис<���ленный> класс — крестьяне составляют также сословие и имеют много о чем совещаться между собою. Состоя под управленьем помещика, они имеют тоже о чем совещаться. Установленный сбор, повинность, положенную на каждого человека, помещик должен предоставить принест<���и?> миру, который сам должен и собрать и принес<���ти>, потому что они лучше себя знают относительно всяких состояний, и помещику никогда не <���…> Он также должен лучше чувствовать свое сословие, что имеет право законно требовать помещик, за что должен заплатить ему и нанимать, как вольного человека, и переговариваться с помещиком целым миром.

Сословие граждан, самое [разнохарактерное], меньше всего получившее [определенное выражение], от неопредел<���енности> занятий и от некоторого безвластия, должно непременно возвыситься до понятия <���…> Оно должно помнить, что они стражи и хранители благосостояния и должны сами из себя избирать чиновников.

Полиция тогда только не будет брать взятков и грабить, когда сами граждане будут исполнять <���…> Лучшая полиция, по признанию всех, в Англии и то потому, что этим занимается город, выбирая для этого чиновн<���ика> и платя ему жалованье от себя. Правитель города должен требовать от магистрата, чтобы сдела<���но> было так же точно; а магистрат уже сам рассмыслит, как это сделать так, чтобы тягость упала на все сословие.

Даже эта самая прекрасная цель, во имя которой ты предпринял его, не обнаружилась никому очевидно и ясно из самого журнала; напротив, всяк спрашивал в недоуменьи друг у друга: “Объясните мне, зачем и для чего издает Плетнев свой журнал?

ради

Даже эта самая прекрасная цель, во имя которой ты предпринял его, не обнаружилась никому очевидно и ясно из самого журнала; напротив, всяк спрашивал в недоуменьи друг у друга: “Объясните мне, зачем и для чего издает Плетнев свой журнал?

После “его” было: издание

Даже эта самая прекрасная цель, во имя которой ты предпринял его, не обнаружилась никому очевидно и ясно из самого журнала; напротив, всяк спрашивал в недоуменьи друг у друга: “Объясните мне, зачем и для чего издает Плетнев свой журнал?

с недоуменьем у другого

что значат эти общие места в его программе, эти повторения о беспристрастии, о бескорыстной любви к искусству, о стремлении к истине и т. п., которые обещает всякой журналист и которых не исполняет никто?”

изношенные повторения

У тебя нет качеств журналиста: ни юношеского живого участия ко всем волненьям современным, ни того трепета любопытства к вопросам, раздающимся в массе общества, ни наконец энциклопедического науколюбивого стремления обнимать с равной охотой всё, что ни относится к развитию познаний человеческих во всех родах.

ко всем вопросам, раздающимся в об<���ществе>

Твоя антологическая душа получила только на долю себе один возвышенный дар — услаждаться благоуханьем прекрасных цветов поэзии и обонять аромат высших движений души человеческой.

в удел

Современник даже и при Пушкине не был тем, чем должен быть журнал, несмотря на то, что Пушкин задал себе цель более положительную и близкую к исполненью.

он

Впрочем сильного желанья издавать этот журнал в нем не было, и он сам не ожидал от него большой пользы.

он не имел

Впрочем сильного желанья издавать этот журнал в нем не было, и он сам не ожидал от него большой пользы.

После “пользы” было: Журнал этот на ту пору был более нужен ему самому, нежели обществу

Не знал я, какими путями поведет меня провиденье, как отнимутся у меня силы ко всякой живой производительности литературной и как умру я надолго для всего того, что шевелит современного человека.

После “Не знал я” было: тогда

Не знал я, какими путями поведет меня провиденье, как отнимутся у меня силы ко всякой живой производительности литературной и как умру я надолго для всего того, что шевелит современного человека.