Николай Гоголь - Статьи из Арабесок

продает чиновникам галстухи и перчатки

Москва — большой гостиный двор; Петербург — светлый магазин.

гостиный двор, темный [куда]

Петербург любит подтрунить над Москвою, над ее аляповатостью, неловкостью и безвкусием; Москва кольнет Петербург тем, что он человек продажный и не умеет говорить по-русски. ЦД1;

ПС, 1837 — над ее неловкостью и безвкусием;

ЛБ8— над ее неловкостью и аляповатостью

Петербург любит подтрунить над Москвою, над ее аляповатостью, неловкостью и безвкусием; Москва кольнет Петербург тем, что он человек продажный и не умеет говорить по-русски. ЦД1;

ПС, 1837 — он не умеет говорить по-русски;

ЛБ8 — он человек продажный и говорит бог знает по каковскому наречью

В Петербурге, на Невском проспекте, гуляют в два часа люди, как будто сошедшие с журнальных модных картинок, выставляемых в окна, даже старухи с такими узенькими талиями, что делается смешно; на гуляньях в Москве всегда попадется в самой середине модной толпы какая-нибудь матушка с платком на голове и уже совершенно без всякой талии.

а. по Невскому проспекту

б. в 2 часа на Невском проспекте как будто кто-нибудь высыпал <1 нрзб.> с картинки мод

В Петербурге, на Невском проспекте, гуляют в два часа люди, как будто сошедшие с журнальных модных картинок, выставляемых в окна, даже старухи с такими узенькими талиями, что делается смешно; на гуляньях в Москве всегда попадется в самой середине модной толпы какая-нибудь матушка с платком на голове и уже совершенно без всякой талии.

ни одной дурной толстой талии не сыще<���те> даже у старух

В Петербурге, на Невском проспекте, гуляют в два часа люди, как будто сошедшие с журнальных модных картинок, выставляемых в окна, даже старухи с такими узенькими талиями, что делается смешно; на гуляньях в Москве всегда попадется в самой середине модной толпы какая-нибудь матушка с платком на голове и уже совершенно без всякой талии.

в Москве какое бы ни было избранное гулянье

В Петербурге, на Невском проспекте, гуляют в два часа люди, как будто сошедшие с журнальных модных картинок, выставляемых в окна, даже старухи с такими узенькими талиями, что делается смешно; на гуляньях в Москве всегда попадется в самой середине модной толпы какая-нибудь матушка с платком на голове и уже совершенно без всякой талии.

всегда попадется матушка

Сказал бы еще кое-что, но —

Дистанция огромного размера!..

нет.

(Варианты по ЛБ18)

Несколько занимательных замечаний о северной природе.

Небольшая брошюрка. Есть несколько мест [В рукописи: местностей] [очень] интересных

Несколько занимательных замечаний о северной природе.

а. о природе и севере

б. где

Желательно было бы слышать более о сем угрюмом и знаменитом в наших летописях монастыре, где древле томились в заточении наши опальные патриархи и святители. Это [<1 нрзб.>] сторона угрюмая [и уны<���лая>], места [Далее было: заточения] изгнаний и заточения [Далее начато: а. где томились когда-то б. виновных], знаменитые в наших летописях

Желательно было бы слышать более о сем угрюмом и знаменитом в наших летописях монастыре, где древле томились в заточении наши опальные патриархи и святители.

где оканчивали [томились] жизнь бесплодно в бедном, убогом монашестве

Когда возвратились ~ кружок.

[Ничто так не занимало нас, без сомнения, это всякой скажет, как] рассказы наших офицеров, возвратившихся из-за границы [после славного вступления наших] войск в Париж. Каждого рассказ о приключениях, собственно с ним приключившихся, был так занимателен, что всегда собирал около себя кружок жадных слушателей. И теперь еще, если [старый ве<���теран?>] бывший в то время наш офицер, большею частью уже ветеран, уже во фраке, начнет рассказывать, то они [всегда] возбуждают наше <���…> Потому что действительно жизнь каждого из них была исполнена не простых случаев [Далее начато: а. Но ни один из наших офицеров до сих пор не б. и потому что всякое слово] и потому что слова их были простая истина.

Это место, оставшееся не зачеркнутым, заменено следующим:

Когда возвратились наши войска из славного [путешествия], [Тр ] в Париж, каждый офицер нес кучу воспоминаний о приключениях. Их рассказы [потому] были чрезвычайно любопытны, потому что [<1 нрзб.>] [Европы] всё европейское видели со свежими любопытными чувствами новичка, с которым жадно делиться чувствами и потому что рассказывались тоже новичкам, еще не видевшим всего это<���го>. Как встречали жители русские войска, что такого говорили о русских войсках. Словом, [каждого] один только постой русского офицера на немецкой квартире уже составлял сам собою роман, тем более поразительный, что рассказывался в простоте [без всяких претензий] и самой живой правде… Наши воины все сделались тогда интересны. Еще и доныне, если бывший в Париже офицер, уже ветеран, уже во фраке, уже с проседью в голове, начинал рассказывать, то около него невольно собирался кружок

Но ни один из наших офицеров до сих пор не вздумал записать свои рассказы в той истине и простоте, в какой они изливаются изустно.

в такой совершенно простоте и истине

Но ни один из наших офицеров до сих пор не вздумал записать свои рассказы в той истине и простоте, в какой они изливаются изустно.

в какой рассказ<���ывал>

То, что случалося с ними, как с людьми частными, почитают они слишком неважным, и очень ошибаются.

Некоторые обращали внимание на реляции — дело, требующее уже самого глубокого соображения [Далее было: и между тем чуждого для больш<���инства?>], многих средств и [интересного дли небольшого] числа посвященных [в военное звание], но случавшееся с ним как с частным человеком [он] вообще, как почитают и многие, <���считает> неважным и очень ошибается

Их простые рассказы иногда вносят такую черту в историю, какой нигде не дороешься.

их простые записки

Их простые рассказы иногда вносят такую черту в историю, какой нигде не дороешься.

такую внесут черту

Их простые рассказы иногда вносят такую черту в историю, какой нигде не дороешься.

как не докопаешься в пространнейших трактатах о минувших кампаниях

Возьмите, например, эту книгу: она не отличается блестящим слогом и замашками опытного писателя; но всё в ней живо и везде слышен очевидец.

Возьмите вы эту книгу, прочитайте ее

Возьмите, например, эту книгу: она не отличается блестящим слогом и замашками опытного писателя; но всё в ней живо и везде слышен очевидец.