Дмитрий Калюжный - Другая история Российской империи. От Петра до Павла [= Забытая история Российской империи. От Петра I до Павла I]

Иначе говоря, власть указала направление научного поиска , но Академия в указанном направлении научности не нашла. Впрочем, подверстала к монаршему желанию, что просили.

В эти годы, как собиратель исторического материала, действует, помимо прочих, граф А. И. Мусин-Пушкин (1744–1817), нашедший «Слово о полку Игореве» и старавшийся собрать из монастырских библиотек в столицу все рукописные летописи (существование которых отрицали епархиальных начальники во времена Петра) для их лучшего хранения и издания. Однако первое место в деле собирания старинных раритетов занимает Н. И. Новиков (1744–1818), больше известный нашему обществу изданием сатирических журналов, масонством и заботами о распространении образования.

Новиков собрал и издал «Древнюю Российскую Вивлиофику» — обширный сборник старых актов разного рода, летописцев и старинных литературных произведений. Издание своё он начал в 1773 году, и за три года издал десять частей. В предисловии к «Вивлиофике» Новиков определил её как «начертание нравов и обычаев предков» с целью познать «великость духа их, украшенного простотою». Следует заметить, что идеализация им старины проявилась уже в первом его сатирическом журнале «Трутень» (1769–1770).

Первое издание «Вивлиофики» теперь забыто ради второго, более полного, в двадцати томах (1788–1791). Новикова в этом его издании поддерживала сама Екатерина II и деньгами, и тем, что допустила его к занятиям в архиве Иностранной коллегии, где ему очень радушно помогал старик Миллер. Но по содержанию своему, «Древняя Российская Вивлиофика» была случайным сводом под руку попавшегося материала, изданного почти без всякой критики и без всяких научных приёмов.

Могли ли среди собранных Мусиным-Пушкиным, Новиковым и другими искателями документов оказаться фальшивки? А почему нет. Фактологический разбор собранных в екатерининское время источников позволяет сделать вывод, что послепетровская, екатерининская редакция истории выпячивает победы и скрывает поражения. Как это могло произойти, если бы подбор «источников» не был тенденциозен?

При Екатерине II начался, по выражению крупнейшего специалиста в области нумизматики И. Г. Спасского, «разгул древнерусских новоделов», изготовлявшихся по заказам на государственных монетных дворах, включая все великокняжеские монеты якобы XIV–XV веков. Отсюда вышли и «златник Владимира», и «сребреник Ярослава». Массовый выпуск новоделов был прекращён только при Николае I, в 1847 году. (См. Труды Государственного исторического музея, вып. 98, «Новейшие исследования в области нумизматики», Нумизматический сборник, ч. 13, М., Стрелец, 1998, стр. 307–310).

В подлинности многих «древних» изделий сомневались уже в XIX веке:

«В Эрмитаже опять посмотрел на Тмутороканский камень. Надпись как будто теперь иссечена и поневоле внушает сомнение. Такое сомнение возбуждало во мне отлично сохранившееся „ярославле сребро“ в экземпляре графа Строгонова», —

писал М. Погодин (см. «Русский вестник», 1864, т. 10, март, стр. 379).

Отчего же было не подделывать и рукописи, если нужно для благого дела создания русской истории?

Однако именно на основе послепетровской, екатерининской версии будущие компиляторы завершили создание единого корпуса русской истории. Все сомнительные места были вычищены, временны?е лакуны заполнены, последовательность событий соблюдена, единство с историей Европы и Азии достигнуто. Писатели гордились проделанной работой — и гордились заслуженно, мы не желаем кидать в них камни, — но созданная ими история так и остаётся лишь версией!

Н. М. Карамзин (1766–1826) писал графу Каподистрия:

«Приближаясь к концу своей деятельности, я благодарю Бога за свою судьбу. Может быть, я заблуждаюсь, но совесть моя покойна. Любезное Отечество ни в чём не может меня упрекнуть. Я всегда был готов служить ему, не унижая своей личности, за которую я в ответе перед той же Россией, да, пусть я только и делал, что описывал историю варварских веков, пусть меня не видели ни на поле боя, ни в совете мужей государственных. Но поскольку я не трус и не ленивец, я говорю: „Значит, так было угодно Небесам“ и, без смешной гордости моим ремеслом писателя, я без стыда вижу себя среди наших генералов и министров».

1754 , 20 сентября . — В семье цесаревича и великого князя Петра Фёдоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны родился сын Павел. Отец воспринял рождение наследника равнодушно, проведя в этот день в покоях жены всего несколько минут, а в свете рождение Павла Петровича праздновалось около года: при дворе давались балы, маскарады, фейерверки, спектакли. Императрица Елизавета Петровна пожаловала Екатерине за рождение сына 100 000 рублей.

Первые годы после рождения Павел рос под присмотром императрицы Елизаветы Петровны, его родители к нему почти не допускались. Четырёх лет от роду его начали учить русской грамматике и счёту, но настоящим обучением занялись лишь с лета 1760 года; воспитателем к нему был назначен Н. И. Панин, один из крупнейших государственных деятелей России того времени. В учителя к наследнику престола были приглашены известные европейские учёные.

Будущего императора учили закону божьему, русскому, французскому и немецкому языкам, истории, географии, физике, но особое внимание уделяли французской литературе, заставляли читать Корнеля, Вольтера, Руссо и других, так что в целом воспитание имело «французский характер». Учился наследник престола легко.

С ранних лет Павел давал аудиенции иностранным послам, за его столом обедали крупнейшие сановники елизаветинского времени с тем, чтобы он прислушивался к их разговорам. Лишь очень редко мальчику позволяли играть со сверстниками, а наиболее дружен он был с А. Куракиным (племянником Н. И. Панина) и А. Разумовским.

1762 , 05 января (по юлианскому календарю 25 декабря 1761 ). — Смерть Елизаветы Петровны. Вступление на престол Петра III. 10 июля (28 июня). — Государственный переворот. На другой день Пётр III отрёкся от престола.

В ночь переворота 7-летний Павел вместе с Паниным под охраной отряда солдат был переведён в Зимний дворец и рано утром следующего дня в Казанском соборе принёс присягу на верность новой императрице и вновь был объявлен наследником. События эти вызвали у него первое сильное потрясение, начались болезненные припадки. Врачи даже опасались за его жизнь.